Дик & Феликс Фрэнсис - Ноздря в ноздрю

— Ясно, — кивнул я. — Но почему альт?

— Ноги растут из начальной школы. Учительни­ца музыки играла на альте, и я хотела во всем ей подражать. Классная была учительница. — Кароли­на улыбнулась. — Она научила меня наслаждаться выступлением. Я ей за это так признательна. Мно­гие мои коллеги по оркестру любят музыку, но тер­петь не могут выступать. Это ужасно. Для меня му­зыка и есть выступление. Вот почему я говорю, что делаю музыку, не просто играю ее.

Я сидел и смотрел на нее. Память меня не подве­ла. Высокая, элегантная, сегодня не в черном пла­тье, а в кремовой юбке и серебристой блестящей блузе с таким декольте, что у меня начинало бухать сердце, когда Каролина наклонялась вперед. Воло­сы, рыжеватые, не светлые, она все так же собрала в конский хвост.

Подошел официант, спросил, что мы решили за­казать. Мы уткнулись в меню.

— Что такое pied de cochon? — спросила Ка­ролина.

— Если перевести, то копытце свиньи. Нижняя часть ноги. Очень вкусно.

Она дернула очаровательным носиком.

— Я буду равиоли с лобстером, а потом ягненка. Что такое сморчок?

— Сморчок — съедобный гриб, — ответил я. — Как и шампиньон.

— Отлично, я буду ягненка с соусом из сморч­ков. — Мне словно напоминали о другом грибном соусе, том самом, что стал причиной ее отравления. Я решил, что говорить об этом не стоит.

— А мне pied de cochon и морского окуня.

— Благодарю вас, сэр.

— Что будете пить? — спросил я.

— Я предпочитаю красное вино, но вы заказали рыбу.

— Красное меня устраивает. — И я заказал бу­тылку недорогого «Медок», недорогого по карте вин этого ресторана, потому что в «Торбе» бутылка са­мого дорогого вина стоила гораздо меньше. Мне еще предстояло привыкнуть к лондонским ценам.

— Так чем вы меня отравили? — Она резко вер­нулась к самым животрепещущим вопросам. — И как вы узнали номер моего домашнего телефона? И вообще, откуда вы так много обо мне знаете?

— Скажите мне, — я проигнорировал ее вопро­сы, — каким образом вы оказались в составе струн­ного квартета, играющего на ипподроме в Ньюмар­кете, если обычно играете для КФО?

— Я играю в КФО, не для них, — поправила она. — Это очень важное различие.

Этим она напомнила мне отца, который ненави­дел людей, говоривших, что он упал, тогда как он утверждал, что упала лошадь, а он просто свалился вместе с ней. Для него это различие тоже было очень важным.

— Так почему струнный квартет?

— Подруги по колледжу, — ответила она. — Мы оплачивали наше обучение, играя вместе по вечерам и уик-эндам. Где угодно, от свадеб до похорон. Это была отличная практика. Две из нас теперь профес­сионалы, третья — преподает музыку. Джейн, чет­вертая, — молодая мама, живет в Ньюмаркете. Она решила собрать нас на прошлой неделе. Мы до сих пор собираемся, когда можем, но случается это все реже и реже, потому что у каждой свои обязательст­ва. Но в квартете играть так весело. Прошлая не­деля не в счет. Веселья, особенно потом, никакого не было.

— Я очень сожалею, что все так вышло. Но если вам от этого станет хоть капельку легче, я тоже отра­вился.

— Хорошо. Послужит вам уроком.

— Не слышу сочувствия.

Каролина рассмеялась.

— Почему я должна сочувствовать знаменитому ньюмаркетскому отравителю?

— Но я никого не травил.

— Тогда кто?

— Вот это вопрос на миллион долларов.

Я уверен, Бернард Симс меня бы не одобрил, но я рассказал ей все об отравлении, пусть знал не так уж и много.

Наши закуски прибыли, когда я описывал воз­действие фитогемагглутинина на пищеварительную систему человека, и я мог поклясться, что Каролина очень уж пристально разглядывала равиоли, дабы убедиться, что никакой фасоли на тарелке нет.

Слава богу, нижняя часть свиной ноги не выгля­дела так, будто готова убежать с моей тарелки, а на вкус была восхитительной. Я люблю поесть, но, по­скольку готовка — мой бизнес, пристрастно отно­шусь к творениям коллег. Назовите это профессио­нальной самонадеянностью, но, наслаждаясь тем или иным блюдом, я обычно говорил себе, что смог бы приготовить его лучше. Случалось и другое: у ме­ня возникало ощущение, что я ем нечто такое, что сам приготовить не сумею, и такое вот блюдо сейчас поставили передо мной. Эта pied de cochon (вареное перепелиное яйцо, свиная голяшка, голландский со­ус) могла отправить меня на кухню с твердым наме­рением совершенствовать свое мастерство.

— И кто, по-вашему, это сделал? — наконец спросила Каролина, отложив вилку.

— Я думаю, более важный вопрос: почему они это сделали?