Дик & Феликс Фрэнсис - Ноздря в ноздрю

— Самое время. — И начала раскладывать по столам таблички с именами.

Я посмотрел на часы. Без двадцати пять двена­дцать. Только свет за окном подсказывал, что скоро полдень, а не полночь. Мои внутренние часы давно остановились и требовали подзавода, то есть креп­кого и долгого сна, и только после этого могли пой­ти вновь.

— Нет проблем, — ответил я.

Меня качало от усталости, и больше всего хоте­лось положить голову на мягкую пуховую подушку. Вместо этого я ретировался на кухню, наклонился над раковиной и сунул эту самую голову под струю холодной воды. Надеялся, что Анджела Милн этого не увидела. Агентство по контролю продовольствен­ных товаров наверняка осудило бы шеф-повара, ко­торый мочит волосы под кухонным краном. В голо­ве у меня чуть прояснилось, но в целом свежести особенно не прибавилось. Я зевнул во весь рот и по­смотрел в окно на центр города.

В Ньюмаркет пришел день «2000 гиней». Понят­ное дело, город бурлил в предвкушении первой классической скачки года, и ни в одном отеле на многие мили вокруг не осталось свободных мест.

Завсегдатаи скакового мира по-прежнему назы­вали Ньюмаркет «штаб-квартирой», хотя город дав­но уже утратил роль официальной базы королевско­го спорта. Штаб-квартира Жокейского клуба появи­лась в Ньюмаркете в 1750-х годах для упорядочива­ния скачек на местном ипподроме, но вскоре установленные здесь правила для скачек чистокров­ных лошадей распространились на всю страну. И действительно, Жокейский клуб обрел такое влияние, что в октябре 1791 года наследного прин­ца, а позже короля Георга Четвертого допрашивали в связи с «отклонениями от нормы, выявленными при заезде у его лошади Эскейп». «Отклонения» вы­ражались в том, что его лошадь в один день не пока­зала ничего, а во второй выиграла забег. Принц про­дал своих лошадей и жеребца и больше не возвра­щался в Ньюмаркет. По слухам, ему в частном по­рядке указали на дверь, хотя официально всего лишь «предупредили».

И теперь Жокейский клуб пользуется огромным влиянием в Ньюмаркете, поскольку принадлежат ему не только оба ипподрома, но и 2400 акров тре­нировочных полей вокруг города. Но роль законода­теля и контролера у Жокейского клуба осталась в прошлом. Эта прерогатива перешла сначала к Бри­танскому совету по скачкам, а недавно — к Британ­скому управлению скачек, которое и решает все тех­нические и дисциплинарные вопросы. А Жокейский клуб стал таким же, как и в первое время своего су­ществования в лондонской таверне: местом встречи людей, которые жить не могут без скачек. Но только тех, кто не был профессиональным жокеем. Среди членов Жокейского клуба жокеев никогда не было. В глазах первых вторые всего лишь слуги, светское общение с которыми представлялось совершенно неуместным.

Карл вырвал меня из грез.

— Мы можем поставить в эти духовки только по­ловину пирожков, поэтому займем духовки у сосе­дей. Им они не нужны, потому что там подают толь­ко холодные закуски.

— Отлично. — Я так устал, что даже не понял, в чем проблема. — Когда нужно ставить их в духов­ку? — попытался подсчитать в уме. Первая скачка в пять минут третьего, так что гости сядут за столы в половине первого. Каждый пирожок выпекается тридцать пять минут. Пирожков сорок, но пятеро гостей не придут, значит, получается: сорок минус пять пирожков. Если один пирожок должен стоять в духовке тридцать пять минут, чтобы пропеклась на­чинка, а корочка из теста стала золотисто-коричне­вой, то сколько требуется времени на выпечку соро­ка, без пяти, пирожков?.. Шестеренки в моем мозгу, которые и без того поворачивались крайне медлен­но, вовсе остановились. Если пятеро мужчин могут построить пять домов за пять месяцев, сколько вре­мени потребуется шести мужчинам, чтобы постро­ить шесть домов? Меня это волновало? Я уже начал думать, что пирожки следовало поставить в духовки позавчера, когда меня спас Карл.

— Уже четверть первого, — объявил он. — Гости садятся за столы в двенадцать тридцать, пирожки подаем ровно в час.

— Отлично, — кивнул я, мечтая о том, чтобы в половине второго моя голова легла на мягкую по­душку. Как бы не так.

— И картофель будет готов через пятнадцать ми­нут, — продолжил Карл. — Все под контролем.

Я посмотрел на часы. Мне потребовалось немало времени, чтобы определиться с расположением стрелок. Без десяти двенадцать. «Что со мной не так?» — подумал я. Мне случалось бодрствовать и более продолжительное время. Желудок урчал, на­поминая, что в нем давно уже ничего не было. Я не знал, хорошая ли это идея — поесть? А вдруг повто­рится прошлая ночь, чего мне очень не хотелось, но, возможно, именно голод вызывал такую апатию.