Полина Дашкова - Херувим (Том 2)

— Да… нет… я не могу ей позвонить, — Юля бросила трубку, — мне просто не пришло в голову записать ее домашний телефон.

— Тогда кому?

— Никому. В милицию. Но, наверное, нет смысла.

— Я уже думала об этом, — энергично кивнула Шура, — вряд ли они станут нас слушать. Что, собственно, произошло? В «Рамсторе» к тебе привязался корреспондент молодежного журнала. В этом нет ничего криминального. Меня подвез какой-то кавказец на «Форде». Ну да, он соврал, что ты заказала машину. Но ведь он меня пальцем не тронул. Просто довез до подъезда, причем бесплатно. Вот она я, цела и невредима. Лучше ты с Анжелой поговори. Это ведь все из-за нее. Пусть она разберется со своими криминальными знакомыми.

— Конечно. В пятницу она придет на прием, я с ней серьезно поговорю.

— Но ты не откажешься от нее?

— Не знаю. Еще одна подобная история, может и откажусь.

— Не надо, мамочка.

— Почему?

— Во-первых, мне ее все-таки жалко. Может, она вообще не знает, как тебя достают из-за нее? А во-вторых, я чувствую, что будет хуже. Если ты откажешься, они на нас наедут всерьез.

— Шура, прекрати. Не паникуй. Никто на нас не наедет, — жестко произнесла Юля, встала, включила чайник, — успокойся и подумай, зачем и кому это нужно. Ну да, меня окружили пристальным и крайне неприятным вниманием криминальные друзья певицы. Это вполне понятно. В Анжелу вложены большие деньги, не только сейчас, но и раньше. Когда они вкладывают деньги, они предпочитают держать под контролем все, что имеет отношение к этим деньгам. Как только я сделаю Анжеле новое лицо, все закончится само собой.

— А когда ты ей сделаешь новое лицо? — шмыгнув носом, спросила Шура. — Когда ты сможешь с ней окончательно распрощаться?

— Скоро, Шурище. Уже скоро. Все, иди делай уроки. Потом опять будешь хныкать, что не успеваешь.

На самом деле окончательно распрощаться с Анжелой предстояло не раньше чем через полгода. Но ребенку это знать не обязательно.

— Значит, в школу я завтра пойду?

— Разумеется. Утром я тебя отвезу, как обычно, а заберет тебя такси. Сегодня вечером я позвоню на фирму, попрошу, чтобы за тобой прислали водителя, которого ты знаешь в лицо. Ты помнишь, кто возил тебя в январе?

— Помню.

— Ну вот. А если ты увидишь поблизости этот несчастный темно-синий «Форд», покажешь его вашему школьному охраннику и скажешь, чтобы он позвонил в милицию. Ну ты успокоилась?

— Вроде бы, — тяжело вздохнула Шура, — а ты?

— Я тоже вроде бы, — улыбнулась Юля, — иди делай уроки и больше об этом не думай. Ничего страшного не происходит. У меня не совсем обычная пациентка и все.

Шура, прихрамывая на обе ноги, поковыляла к себе. Оставшись одна, Юля закрыла дверь и набрала номер полковника Райского, который уже знала наизусть.

Сергей не спеша обошел квартиру. Три комнаты были обставлены дорого, со вкусом, но все-таки витал в них какой-то нежилой, казенный дух. Дом Герасимова напоминал номер-люкс в шикарном отеле. Впрочем, Сергею никогда не доводилось жить в таких отелях, он видел их только в кино и по телевизору.

Мебель, шторы, посуда, все как с картинки из каталога. Огромный экран домашнего кинотеатра. Кухня отделена от гостиной стойкой бара. Собственно, кухни никакой нет, просто закуток с холодильником, электроплитой и навесными посудными шкафами.

В кабинете два компьютера. Один стационарный, в углу на специальном компьютерном столе, другой маленький плоский ноутбук, на полке у просторного письменного стола. Столешница покрыта прозрачным пластиком, под ним выложены семейные фотографии.

Худощавый молодой лейтенант погранвойск, возле него, положив голову ему на плечо, стоит девочка с двумя хвостами и челкой. Девочка очень хорошенькая, весело улыбается. Офицер суров, напряжен. Внизу красивым почерком выведено: «Москва, 1963, мы еще не поженились». Рядом свадебный снимок. На взбитых волосах у девочки капроновая фата. Лейтенант в парадной форме. Улыбаются оба, позади смутные силуэты свидетелей. «Москва, 1963. Сейчас мы распишемся!»

Дальше совсем ветхая, пожелтевшая фотография все той же пары. У девочки виден большой живот. Лицо ее серьезно, испуганные круглые глаза смотрят прямо в объектив. Лейтенант повернулся к ней и на снимке получился в профиль. Внизу короткая подпись «Тува, 1964». Рядом крупная качественная фотография пухлого лысого младенца в распашонке. «Тува, 1964, тебе три месяца».

Кроме многочисленных портретов хозяина квартиры, с родителями и без них, от младенца до мужчины тридцати шести лет, под стеклом было еще несколько лиц. И под каждым снимком заботливая рука Натальи Марковны писала имена бабушек, дедушек, дядьев и теток. Сергей сразу понял, что маленькую портретную галерею создала мама хозяина. Сам он вряд ли на такое способен.