Наталья Солнцева: Золотой павлин

На поверку вышло иначе. Шаранов свалился как снег на голову, закружил, увлек, очаровал. Очнулась Ванда уже после свадьбы, его законной супругой. И не жалела об этом.

«Должно быть, Миша тут ни при чем, – трезво рассудила она. – Просто счастье тоже приедается. Как любое, даже самое изысканное блюдо».

Придя к такому неутешительному выводу, Ванда все же решила пристальнее приглядеться к мужу – наверстать то, что не успела сделать до брака. В сущности, они встречались всего пару месяцев, и Шаранов сразу предложил руку и сердце. Любовь ослепила, застила белый свет. Любовь ли? А что, если расчет?

Ванду бросило в жар. Испугавшись собственного предположения, она выскочила из душа, замотала волосы полотенцем и занялась привычным делом – приготовлением завтрака. Поставила чайник, взбила омлет. Намазывая тосты абрикосовым джемом, она почти успокоилась. Михаил прав: с ребенком лучше повременить.

За столом супруги сидели молча. Ванда видела, что муж ест без аппетита… но вопросов не задавала. Хватит на сегодня.

Она поймала себя на том, что с болезненным любопытством прислушивается к его телефонным разговорам, наблюдает, как он собирается на работу: не выбирает ли лучшую рубашку, не многовато ли парфюмерии использует?

В конце концов она рассердилась. «Я превращаюсь в ревнивую мегеру. Не хватало закатить бабскую истерику! Михаил не поймет и будет прав…»

В понедельник Ванда нарушила свой распорядок – вместо магазина отправилась в парикмахерскую: захотелось обновить прическу, сделать маникюр. Сидя в кресле и вверив свои волосы мастеру, она опять погрузилась в ревнивые мысли. Что-то не так пошло у них с Шарановым. Где-то засбоила программа «благополучная семья». В систему проник вирус.

Ванда задумалась о любви – не как наивная и восторженная девочка, а как взрослая женщина, замужняя дама. Когда в ней проснулось это чувство? На ум пришел учитель физкультуры. Ванда пренебрежительно фыркнула.

– Что случилось? – спросил парикмахер. – Слишком коротко?

Она придирчиво посмотрела в зеркало. Пожалуй, он и правда увлекся, многовато снял на висках… А, не все ли равно?

– Нет, просто непривычно…

Он снова защелкал ножницами, а она пустилась в воспоминания. В классе за ней бегал Женька Ратников, проходу не давал. Но куда ему было тягаться с учителем? Многие мальчишки-одноклассники отставали в росте и развитии от девочек, вот и Ратников едва доставал Ванде до уха. Какая могла быть любовь к такому вихрастому коротышке?

Она усмехнулась, чем вызвала новую волну беспокойства у мастера:

– Здесь подлиннее оставить?

– Не надо, – качнула головой Ванда. – Я полагаюсь на ваш вкус…

А Ратников, между прочим, таскался за ней тенью, дарил на день рождения дорогие подарки. И где только деньги брал? Наверное, копил месяц за месяцем, отказывая себе в бутербродах и мороженом. Над ним смеялись, а он не обращал внимания – безропотно решал за Ванду задачки, дежурил вместо нее, на школьных вечеринках охотно ей прислуживал: то подай, это унеси… Ему было плевать на злые шутки одноклассников, их откровенное подтрунивание.

В одиннадцатом классе Ванда заметила, что Женька перерос ее, – вытянулся, возмужал, поумнел. В его ухаживании стало меньше угодливости и больше предупредительной вежливости, – как бы она сейчас сказала, галантности. Но любви в сердце Ванды он разжечь не сумел. Или она еще была не готова. Хотя как же учитель? Видать, то чувство называлось как-то иначе: обожание, первое влечение к мужчине, поклонение идеалу… А идеал-то оказался никудышный! Выходит, не разбирается она в людях, не видит их внутренней сути. Может, и в Шаранове ошиблась?

«Интересно, где сейчас Ратников? – подумала Ванда. – Каким он стал? Кем работает? По-прежнему любит меня или давно забыл? Конечно, забыл…»

После ночных заморозков деревья начали стремительно терять листву. Аллеи были сплошь усыпаны бронзой и червонным золотом кленов. Сквозь голые ветки светило бледное ноябрьское солнце.

Ванда неторопливо прогуливалась, набирая номер бывшей одноклассницы, который чудом сохранился в ее справочнике. Она не отдавала себе отчета, зачем делает это.

– Привет, Алька, как дела?

– Нормально. А у тебя?

Пустые, ничего не значащие фразы, наигранная радость в голосе. Давно они не встречались, не болтали по душам. Если быть до конца честной, Ванда ни с кем не делилась сокровенным, ни у кого не спрашивала советов. Жила как умела, как считала нужным. В ее жилах текла малая толика польской крови – от бабушки, – но и той хватало, чтобы «шляхетская гордость» порой затмевала остальные черты характера.