Джек Хиггинс: Прорыв из Хуфры

- Это я, Хосе!

Он молча кивнул и вернулся в будку, ведя за собой собаку. Ворота тут же открылись, и я проехал. До меня донесся тонкий аромат лимонной рощи, хотя я и не мог видеть ее; миндальные деревья и пальмы плавно качались под легким бризом. И повсюду слышалось журчание воды.

Я остановился около фонтана рядом с лестницей, которая вела к большой дубовой входной двери, вышел из машины, и Клер Бувье неохотно последовала за мной.

- Не надо волноваться, - успокоил ее я. - Большинство слуг приходят днем. А ночью здесь только старая карга Исабель, которая готовит, и Карло, шофер.

Она посмотрела на меня непонимающим взглядом.

- Ей нужен шофер ночью?

- Бывает. Никто не знает, когда и куда ей вздумается поехать.

Я потянул за цепочку рядом с дверью, она почти сразу открылась, и за ней возникла Исабель, тощая пожилая женщина, одетая в свое традиционное платье. Голубая шаль. Тесная черная кофта, красиво отделанная золотом, и черный фартук поверх длинной, до щиколоток, юбки. В моем присутствии она ни разу не проронила ни единого слова, и я так и не мог понять: из-за того ли это, что она почему-то невзлюбила меня, или по какой-то другой причине. И сейчас Исабель молча стояла перед нами. На ее худом лице не отразилось ни одной искорки эмоций, даже когда она увидела Клер Бувье, которая, по понятиям жителей острова Ивиса, выглядела более чем экстравагантно.

- Не смотрите ей в лицо, иначе окаменеете, - бросил я девушке и проводил ее через широкий холл, выложенный белой и красной керамической плиткой, к лестнице с площадкой наверху.

За стеклянными дверями, распахнутыми в ночь, открывался вид на ярко освещенный плавательный бассейн. Преданный Карло, здоровенный силач, мускулы которого так и выпирали из-под снежно-белого пиджака, стоял возле затейливого чугунного столика и смотрел вверх.

- Богиня Любви, - прошептала Клер Бувье, глядя на стройную фигуру женщины, вытянувшуюся на краю доски для прыжков в воду.

- Вот за что ее так прозвали, - произнес я, и Карло резко повернулся ко мне, а я повысил голос и крикнул: - Эй, Лилли, спускайтесь. У вас гости.

Она махнула в ответ и тут же прыгнула, пролетела вниз в желтом свете и вошла в воду почти без брызг. Когда она вынырнула на поверхность, Карло двинулся к ней с купальным халатом наготове. Она скользнула в него, ее глаза заблестели, и этот широкий, очень широкий рот приоткрылся в самой обезоруживающей улыбке всех времен.

- О, Джек, дорогой. Где ты пропадал целую вечность? - Она поцеловала меня, потом взяла за руку так, чтобы видела Клер Бувье, и посмотрела на нее. - А я и подумать не могла, что здесь будет целое представление, как в цирке.

- Это мисс Клер Бувье, - представил я свою спутницу. - Только что мне удалось вытащить ее из большой неприятности, здесь, неподалеку, на дороге.

- Как это ужасно, дорогой! - воскликнула Лилли, всем своим тоном стараясь показать, что это ей вовсе не безразлично. - Вы должны будете рассказать мне все, до мельчайших деталей. Когда вы достигнете моего возраста, чужие приключения тоже станут вашей единственной радостью. Пока можете поплавать, любимый, увидимся позже.

- У меня на заднем сиденье джипа лежит тысяча вонючих американских сигарет, которые вы так любите, - заметил я. - Да еще ящик бурбона. Подарок от Тэрка. Я принесу все это?

- Святые Небеса, нет! Еще надорветесь, погубите свою потенцию. Оставьте это Карло. Он куда сильнее, чем все мы.

Это действительно являлось неоспоримым фактом. Я как-то случайно увидел Карло, который тренировался в поднятии тяжестей на заднем дворе у гаража. Раздетый до пояса, он напоминал Примо Карнеру в его лучшие времена.

Лилли взяла Клер Бувье за руку и повела ее в комнаты, а Карло слегка поклонился и пошел за ними. Я оказался предоставленным сам себе, поэтому отправился в раздевалку, подобрал себе плавки и пошел поплавать.

В салоне, отделанном с изысканным вкусом в древнем мавританском стиле, голубой потолок красиво контрастировал с белыми стенами и полом, выложенным черной и белой керамической плиткой. В открытом очаге пылали крупные поленья.

Я развалился перед ним с большим бокалом знаменитого джина с тоником, который приготовлял Карло, когда вошла Лилли.

Она, пожалуй, действительно самое удивительное создание изо всех, кого я когда-либо знал. За свои почти пятьдесят она так много пережила, и все же даже при ярком и беспощадном свете дня ей никто не мог дать ни дня больше тридцати пяти. Вот как сейчас, например. Она явилась в длинном черном прозрачном вечернем платье, надетом, насколько я видел, на обнаженное тело, и ее ноги могли бы на много лет лишить покоя Марлен Дитрих.