Джек Хиггинс: Прорыв из Хуфры

Добравшись до Тихолы, я зашел в бар на пляже и заказал большой бокал местного бренди - напитка, который специально изготовлялся с таким расчетом, чтобы сдирать кожу с губ, если вы оказались бы достаточно неразумным, чтобы коснуться ими этой жидкости. В окнах моего коттеджа горел свет, что не удивило меня, потому что Тэрк имел обыкновение заходить ко мне ночью.

Я нашел его уткнувшимся в стол, без чувств. Глаза впали, но пульс стучал довольно ровно. Героин и испанский бренди. Я тащил его к кровати и спрашивал себя, сколько еще это может продолжаться. Я укрыл его одеялом и повернулся, чтобы возвратиться к столу, и тут увидел листок бумаги, пришпиленный к двери ножом для резки хлеба. "Мы спихнули птичку на дно моря. Впредь думай, что делаешь, а то настанет твой черед".

Бог знает почему я взволновался, выскочил наружу и быстро побежал. И не напрасно: я оставил "Оттер" на наклонной плоскости, а теперь его там не было. В самом деле, это была не моя ночь.

Глава 3

Алтарь Иисуса

Встав чуть свет, я поехал в Ивису, где взял с катера "Мери Грант" пару аквалангов и другие приспособления для подводного плавания. Когда я вернулся в Тихолу, Тэрк еще не пришел в себя. Приводить его в чувство было все равно что возиться с трупом. Я попытался разбудить его, но совершенно зря: поставленный на ноги, он тут же обмяк, как бескостная медуза. Поэтому я прекратил свои потуги и предоставил его самому себе.

Итак, в такой острый момент я снова остался в одиночестве. Как всегда! Или мне только так казалось? Одно стало совершенно ясно: сейчас мне придется управляться самому; поэтому я натянул желтый костюм для подводного плавания, застегнул на себе акваланг и вышел наружу.

Сначала я попробовал самое простое: прямо сошел по наклонному спуску в воду. Глубина здесь нарастала быстро и вблизи от берега достигла четырех или пяти морских сажен. Вода, как черное стекло, только создавала иллюзию прозрачности - словом, видимости никакой, да к тому же солнце еще не встало. Я проплыл от наклонного спуска по прямой ярдов пятьдесят, держась ближе ко дну, и ничего не увидел. Тогда я сделал другую попытку: возвращаясь к берегу, двигался зигзагами по двадцать футов в каждую сторону. Это потребовало гораздо больше времени.

Я ничего не ел, даже не выпил чашки кофе, и мне, несмотря на костюм для подводного плавания, стало холодно. Просто я старею, вот в чем дело. Стал слишком дряхл для таких упражнений. Холод въелся в тело, словно кислота, и меня охватило чувство дикого отчаяния.

Все, что я имел в мире, было связано с "Оттером". Без него я - ничто.

Навсегда выброшен на берег без всяких надежд. Я поднялся на поверхность недалеко от наклонного спуска и увидел, что Тэрк сидит по-турецки на песке с одеялом на плечах. Между ног у него была воткнута в песок бутылка дешевого местного бренди, обеими руками он бережно держал кружку.

- Развлекаетесь? - спросил он.

- Единственное, что мне осталось в жизни.

Он сделал еще глоток этого ужасного бренди и с отсутствующим видом кивнул. Казалось, что его здесь вообще нет, по крайней мере его разума.

- О'кей, генерал, что все это значит?

* * *

И я все рассказал ему. О мельнице у Ла-Гранде, о Клер Бувье, о Красной Рубашке и его дружках - все. Пока я говорил, солнце взошло и залило светом залив. Когда я закончил рассказ, он покачал головой и тяжело вздохнул.

- Вы так и не научились обдумывать свои поступки? Будто у вас нет друзей на свете!

- Такой уж я человек. А теперь давайте послушаем ваше профессиональное мнение.

- Все очень просто. Вы искали не в том месте. Здесь, в бухте, сильное течение, поэтому надо смотреть посередине фарватера. Как говорится, у меня оборвалось сердце.

- Но там глубина пятнадцать или даже шестнадцать морских сажен!

- Верно, генерал, верно. - Он устало улыбнулся. - Вот поэтому вам и нужен папочка. Дайте мне пять минут, чтобы собрать снаряжение. Мы возьмем надувную лодку с выносным мотором, только надо, чтобы якорный линь имел длину по крайней мере двадцать морских сажен. Он нам там пригодится.

- А вы уверены, что достаточно хорошо себя чувствуете для подводного путешествия? - спросил я.

- Вы, наверное, шутите, - ответил он без малейшего намека на улыбку, повернулся и пошел с курьезной важностью, а одеяло тащилось за ним по песку, словно тога, и во всем этом было что-то пугающее. Ведь только что, когда я пытался разбудить его, он выглядел словно труп. А теперь этот труп двигался. Чудеса, да и только.