Николай Андреев - Убейте прохожего!

Он сказал это нарочито просто, со сдержанным чувством достоинства, как обычно произносят чины и звания большие начальники, когда хотят казаться скромными, а также чиновники со скромными должностями, когда хотят выглядеть большими начальниками.

Я подсел к Анечке. Коснувшись губами ее уха, прошептал, что если у поверенного и есть какой-то чин, то, скорее всего, настолько незначительный и пошлый, что он постесняется назвать его.

Анечка хихикнула, чем вызвала неудовольствие мужа. Виктор посверлил злым взглядом мой лоб, отвернулся и тоном, не терпящим возражений, предложил Романову наконец-то заняться делом, ради которого тот был нанят, а именно: зачитать завещание отца.

Конечно, всё то же самое можно было сказать мягче, спокойнее, но Виктор как обычно не смог удержаться, чтобы не нахамить. Впрочем, Романов, кажется, не думал обижаться. По крайней мере, грубостью на грубость, на что я очень рассчитывал, отвечать не стал.

– Наверное, из интеллигентов, – коснувшись губами моего уха, прошептала Анечка.

Я рассмеялся, чем вызвал новую волну неудовольствия Виктора. Он обернулся в мою сторону и, прищурив правый глаз, что, видимо, должно было означать крайнюю степень раздражения, спросил: над чем это я, собственно говоря, смеюсь.

Напугал! Я бы, конечно, мог ответить ему, что после того, как он взял в жены девочку на двенадцать лет моложе себя, смеяться стало действительно больше не над чем, но промолчал – бабушку не хотел расстраивать: она и так, бедная, переживала по этому поводу весь их медовый месяц.

Виктор завелся. Не дождавшись от меня ответа, набросился на Романова. Начав с утверждения того, что исполнитель завещания – это пустая трата денег на пустых людей, он незаметно для самого себя углубился в дебри этимологии. «Слово „поверенный“, – ткнул пальцем в грудь Василия Сергеевича, – произошло от слова „верный“, а не „вареный“, как вы, наверное, изволите думать», после чего повернулся к нему спиной и закончил монолог пространным рассуждением о непрофессионализме и лени, как двух главных бедах нарождающегося капитализма в России.

Наконец-то Романов обиделся. С каменным лицом он подошел к столу. Поднял с пола старый портфель, с каким, наверное, еще его бабушка ходила в школу, вынул из портфеля картонную папку, из папки – лист бумаги и объявил, что, выполняя волю покойного, он, исполнитель завещания Анатолия Николаевича Худобина, должен ознакомить наследников с его последним обращением к ним.

«Моим наследникам, – прочитал заголовок обращения. – Я, Худобин Анатолий Николаевич, находясь в здравом уме и твердой памяти, делаю следующее распоряжение. Первое: предыдущее завещание от двенадцатого февраля две тысячи второго года считать недействительным. Второе: анониму, приславшему письменное сообщение об убийстве моей дочери Худобиной Виолетты Анатольевны, датированное четырнадцатым апреля, надлежит в течение трех суток со дня оглашения данного послания сообщить в правоохранительные органы известное ему имя убийцы. В случае если лицо, указанное анонимом, будет признано судом виновным в убийстве моей дочери, должно вступить в силу завещание от шестнадцатого апреля две тысячи второго года, а другое завещание, от семнадцатого апреля, не вскрывая, уничтожено в присутствии наследников. Третье: в случае, если аноним не проявит себя в течение трех суток, или лицо, указанное им, не будет привлечено к уголовной ответственности за убийство моей дочери, завещание от шестнадцатого апреля следует уничтожить, а окончательным завещанием считать завещание от семнадцатого апреля две тысячи второго года. Четвертое: выполнение моей последней воли возлагаю на Романова Василия Сергеевича… Подпись – Худобин. Дата – восемнадцатое апреля, две тысячи второй год».

Прочитав обращение к наследникам, Романов, не зная, что делать дальше, несколько секунд повертел листок в руках. Затем сунул его обратно в конверт и положил на стол.

Все ошеломленно молчали.

– Это всё? – первой опомнилась Анечка.

Судя по вздоху облегчения, ее не особенно расстроила отсрочка раздачи денег. Из всех присутствующих, похоже, она была единственным человеком, кому хватало тех средств, которые уже имела.

Романов кивнул: да, пока всё.

– А… а как же… – Виктор хотел спросить: «А как же мое наследство?», но, по-видимому, постеснялся. Спросил другое: «А что это за анонимка?»

– Да! – поддержал его Константин. – Что значит «сообщение об убийстве моей дочери Худобиной Виолетты?» Выходит, кто-то видел, как ее убили?