Николай Андреев - Убейте прохожего!

– Напомню тем, кто забыл: меня не было здесь, когда убивали Виолетту и Константина. Романова – когда убивали Виолетту. Михаила, когда закололи Константина. Ясно вам? Так что, давайте, не будем тянуть резину и сразу перейдем к делу.

Раскинув руки вдоль спинки дивана, Коновалов кивнул в мою сторону. Попросил еще раз подробно рассказать о том, чем я занимался во время следственного эксперимента. А именно: с пятнадцати часов ноль-ноль минут до шестнадцати сорока пяти, когда Анна вышла из кабинета.

– Вы, говорят, в это время вели весьма активный образ жизни? Ходили туда-сюда по всему дому, да?

– Кто говорит? – спросил я. И посмотрел на Рыльского.

Нисколько не смутившись, Рыльский согласно кивнул: дескать, так оно и было, ходил туда-сюда, нечего скрывать, и добавил, что, в отличие от меня, шлёндры, Анечка и бабушка вели себя строго в рамках проводимого эксперимента.

– Итак? – еще раз кивнул в мою сторону Коновалов. – Я жду объяснений.

Меня взяла злость. Мало того что от меня шарахаются как от чумного, так со мной теперь еще и разговаривают, как с нашкодившим щенком.

«Ну, ладно! – подумал я. – Получишь ты свои объяснения!»

Сделав серьезное лицо, встал с кресла и сказал, что согласно указанию делать то, что каждый из нас делал ровно сутки назад, я с трех до четырех часов честно валялся у себя на кровати. В пятом часу выглянул в зал и увидел, что он, Борис Сергеевич, по какой-то причине покинул свой пост.

– Ну, покинули вы его и покинули, – развел я руками, – кому какое дело, правильно? Может, вы в кабинет к Виктору решили заглянуть, коньячка выпить, а может, и не выпить, а просто поговорить с ним тет-а-тет, как мужчина с мужчиной, откуда мне знать? Но потом я начал волноваться. Время-то как-никак подходило к пяти часам! Подождал несколько минут, не появитесь ли вы, и в шестнадцать двадцать решил спуститься вниз. Вдруг, подумал я, вы уже потолковали с Виктором тет-а-тет, как мужчина с мужчиной, и теперь обедаете на кухне, не заметив, что у вас часы остановились? Но на кухне, как вы сами знаете, вас не было…

Я говорил, а сам одним глазом поглядывал на Коновалова, стараясь угадать: не перегибаю ли палку. Оказалось: не перегибаю. Несмотря на то что Коновалов не верил ни единому слову, моя речь, судя по тому вниманию, с каким он слушал, ему нравилась. Словно экзаменатор, приятно удивленный ответом безнадежного троечника, он качал головой в такт моим словам и после завершения очередной фразы одобрительно улыбался.

Я поговорил еще немного и успокоился, решив, что Борису Сергеевичу – человеку, свято верившему в то, что наглость – второе счастье, симпатичны нахалы вроде меня.

«Они, наверное, напоминают ему самого себя в лучшие моменты жизни».

– Да, и вот еще что! – вспомнил я. – Когда я спускался вниз, Максим Валерьянович еще дремал. А когда через пять минут я вышел из кухни, это было еще до того, как бабушка с Анной спустились в зал, он уже стоял на ногах поблизости от коридора.

– Неправда! – вскричал Рыльский. – Я стоял у камина!

– Я и говорю, поблизости от коридора.

– А я говорю, у камина!

– Стойте, стойте! – Коновалов поднял руку вверх. Посмотрел, где находится коридор, где камин, и попросил подтвердить меня, действительно ли господин Рыльский в течение пяти минут был в зале один.

Я сказал: да, действительно.

– Хорошо, – кивнул Коновалов. – А сам-то ты, если не секрет, что так долго делал на кухне?

– Бутерброд с сыром. А потом еще молоко себе наливал… Вон стакан до сих пор стоит на камине!

– Да? Ну ладно, – бросив взгляд на камин, Коновалов повернулся в сторону Романова. – Интересное кино получается, – сказал он. – Курочкин находился в зале один, не считая спящего Рыльского, минут пять-десять. Екатерина Николаевна, с того момента, как я вышел из зала, до того момента, когда ее внук в шестнадцать двадцать вошел туда, сидела одна минут пятнадцать, это если опять-таки не считать спящего Рыльского. У Анны времени, чтобы убить мужа, было поменьше, минуты три. А теперь еще выясняется, что и господин Рыльский какое-то время находился вне поля зрения свидетелей… Что скажете?

Романов, похожий с похмелья на сморчок, скукожившийся в ожидании дождя, пожал плечами. Спросил, почему его не арестовали.

– За что? – сделав удивленное лицо, спросил Коновалов.

– За убийство Виктора Худобина.

– А вы его убивали?

– Нет.

– А чего тогда спрашиваете?

– Просто. Хочу понять.

– Мы тоже хотим это понять! – вступила в разговор бабушка. – Нам тоже это не ясно! У Игоря было пять минут, чтобы убить Виктора, и то вы его подозреваете. А Романов почти два часа провел с ним наедине, и ничего! Никакой реакции с вашей стороны! Как это называется?