Елена Михалкова - Дудочка крысолова

– Где?!

– Я… Я их отпустила!

– Что?!

От его крика она зажмурилась и заткнула ладонями уши, но он дернул ее руки в стороны и заорал прямо ей в лицо:

– Когда?! Когда ты сделала это, отвечай?!

У нее подкосились ноги, и она упала бы, если бы он не держал ее за запястья.

– Давно… – одними губами произнесла Лизетта, побледнев. – Ты очень долго спал… Я…

Взгляд ее предательски метнулся к мешку за его спиной, и Крысолов понял.

– Ты подсыпала мне яд… – с недоверчивым изумлением протянул он. – Ах ты гнусная крыса!

– Нет! Не яд! Не яд! Снотворное! Ты сам сказал, что в небольшой дозе он подействует как снотворное! Я не хотела… Не хотела тебя отравить! Я лишь хотела, чтобы ты заснул…

Она залилась слезами, и Крысолов оттолкнул ее. Женщина, рыдая, упала на траву и не сделала даже попытки встать или убежать от него. Он тупо смотрел на нее, пока эта мысль не проникла окончательно в его сознание: «Дети вернулись в город». Да, дети вернулись в город… Он представил, как визгливо хохочет бургомистр, как пренебрежительно ухмыляется чернобородый, как трясется всей тушей жирный епископ, как весь Хамельн заходится от смеха, потому что в конце концов ОНИ ВСЕ ЖЕ ОДУРАЧИЛИ ЕГО!

И она тоже. Она его предала.

Он почувствовал себя не просто дураком – ничтожеством! Он, никогда не доверявший ни одной бабе, доверился этой, принял из ее рук питье, и хорошо, что остался жив. Он, знавший, на что они способны, оставил ее не связанной, и она воспользовалась этим. Он, всю жизнь державшийся от них подальше, разрешил ей приблизиться к нему – и чего скрывать, сам этого хотел! – и потерял последнюю надежду на то, чтобы получить свои деньги. Черт с ними, с деньгами, пусть они провалятся в преисподнюю вместе с ратушей! – он потерял куда больше! Он проиграл этому городу, и решающий удар нанес ему не изворотливый бургомистр, не лживый Курц, не скаредный епископ, а женщина.

– Мне надо тебя убить.

Она подняла на него заплаканные глаза, и он осознал, что произнес это вслух. Лизетта перестала всхлипывать и поднялась.

– За что? – шмыгнув носом, спросила она.

– Ты меня предала.

– Я тебя спасла!

– Спасла?!

Крысолов не думал, что может удивиться еще чему-нибудь, но этой женщине удалось поразить его. От изумления он на секунду потерял дар речи и молча смотрел на нее.

– Я тебя спасла! – настаивала Лизетта, вытирая слезы с мокрого лица. – Так нельзя было поступать! Хамельн не простил бы тебе похищения детей! Они бы нашли тебя и убили!

– Чертова дура! Скорее я усыпил бы всех детей, включая племянницу твоего мужа!

– И погубил бы свою душу!

– Да тебе-то что до моей души?! Чтоб ты провалилась, крысиное отродье!

– Если бы ты их убил, ты был бы проклят на земле и на небе! Смертоубийство невинных – страшный грех! Но ты бы не сделал этого, я знаю…

– А раз ты знаешь, – заорал он так, что эхо отозвалось в холмах, – так какого дьявола ты их отпустила?! А?!

– Я же сказала тебе! Я не хотела, чтобы тебя убили! Я пыталась позаботиться о тебе!

– Позаботиться?!

Он занес руку, чтобы отвесить ей пощечину, но Лизетта не сделала даже попытки защититься.

– Ты можешь ударить меня, если хочешь, – побледнев, проговорила она. – Людвиг часто делает это.

Ее слова подействовали на него как ковш холодной воды, выплеснутой в лицо. «Людвиг!» Нет, он не Людвиг. Крысолов опустил руку, повернулся к Лизетте спиной и подошел к мешку, наклонился над ним. Ушастый сидел в своей коробке и выжидающе уставился на хозяина, подняв к нему умную морду, когда Вихарт приоткрыл крышку.

При виде зверя ярость Крысолова окончательно прошла. Он сам виноват. Определенно, он сам виноват – сглупил, доверившись бабе. Да не просто сглупил, а проиграл все, что имел, и хорошо, что его мешок остался с ним. И еще Ушастый. Уже за это следует вознести хвалу святому Петру, и Крысолов, стоя на вересковой поляне, мысленно произнес слова благодарности.

Лизетта не прерывала его молчания. Он обернулся и изучающе посмотрел на нее. Удивительно сообразительная, оказывается, женщина, эта Лизетта. В темноте пещеры, с одной лишь чадящей веткой в руках, она залезла в его снадобья, безошибочно выбрала нужное (правда, оно лежало на самом верху), отсыпала ровно такую дозу, которая погрузила его в сон до следующего дня… Дождалась, пока утром проснутся дети, и отправила их домой. Несомненно, они найдут дорогу – а если и не найдут, на них наткнутся отряды горожан.

Зря, зря он послушал ту толстуху и отправился в Хамельн. Надо было выбрать другую дорогу – глядишь, не выставил бы себя на посмешище.