Елена Михалкова - Дудочка крысолова

– Сядь! – приказал Бабкин, и когда Эль не отреагировала, подошел к ней и силком усадил в кресло. Поскуливание не прекратилось, лишь стало тише.

Сергей уселся напротив Эль, почесал в затылке, поднял темные глаза на Клео, рыжие волосы которой разметались по спинке кресла, словно змеи на голове Медузы Горгоны. И лицо ее было искажено так же, как на картинке в старой книге легенд и мифов Древней Греции, которые Сергей любил перечитывать в детстве. «В этом клубе у каждой вещи есть свое назначение, даже если поначалу кажется, что она бессмысленна», – всплыли у него в памяти слова Илюшина, сидящего на корточках перед статуей.

«Свое назначение… Свое назначение!»

Браслет, смерть Микаэллы, странности в поведении Клео и Эль – почти все вдруг свелось к одному простому вопросу, и, получив ответ на него, Бабкин нашел бы объяснение и произошедшему в «Артемиде». Следуя правилу Илюшина, Сергей решил пойти самым легким путем – спросить.

– Одного не могу понять, – доверительно сказал он. – Зачем вам, девочки, все-таки понадобилось ее убивать? Неужели из-за браслета?

В ответ он ожидал чего угодно, но только не того, что произошло. Женьку вышвырнуло из кресла, бросило к нему, словно не она владела своим телом, а кто-то другой, вселившийся в него, и, вцепившись в руку Бабкина белыми русалочьими пальцами, она выдохнула ему в лицо:

– Да! Да, из-за браслета! Понял, ты! Из-за браслета, а-ха-ха-ха!

И захохотала диким смехом, откинув голову назад.

Поскуливание оборвалось, и Эль, уткнув лицо в ладони, отчаянно зарыдала. Это все-таки был плач маленькой девочки, а не взрослой женщины, – именно такая мысль мелькнула в голове Бабкина, пока он поднимался, чтобы дать пощечину Клео.

Парень, от которого пахло смертью, сидел рядом с Алькой в подвале и глядел, как она отпивает по глотку из крышки термоса. Над их головами раскачивалась лампочка, и он размеренно говорил, будто бы в такт ее покачиванию.

Поначалу Алька почти не прислушивалась к его словам. Ее слишком ошеломило то, как в одну секунду сорвался такой простой и безупречный план. Она попыталась исправить ситуацию, осмелившись попросить его подогреть еду, но псих отказался. Без объяснения причин, но так, что она поняла: он не согласится. Или она съест принесенное им, или останется без еды – но горячей похлебки ей не видать.

Алька глотала пюре, не чувствуя его вкуса, и постепенно в ее сознание начал проникать смысл произносимого психом.

– …Так что не пугайся. Ножа я тебе не дам, обойдешься руками. Она будет уже немного придушенная, но живая. Потренируешься на ней, потом доставлю тебе другую. Покажешь, на что способна. Если будешь хорошей девочкой, на третью охоту возьму тебя с собой.

– Ты хочешь, чтобы я убила другую женщину?! – Вопрос сам сорвался с губ. – То есть… крысу?

– Разумеется. – Он удивился ее словам. – А ты не хочешь?

«Хочу ли я?!» Алька почувствовала, что внутри рождается смех, и постаралась задавить его, пока он не вырвался наружу, где, она знала, его уже не остановишь.

– Да. Конечно. Просто мне непривычно.

– Ты же вряд ли раньше убивала, – резонно заметил он. – Поучишься делать это. Совсем не страшно. Будет музыка. – Он как-то дерганно взмахнул рукой, и лицо его изменилось. – Красиво! Звучит… Симфония, и в такт!

Алька метнула короткий взгляд на его лицо, и увиденное заставило ее уткнуться в чашку. Тошнота подкатила к горлу, как до этого подкатывал истерический смех. А парень все говорил, говорил, путая слова, прерывая самого себя какими-то напевами, и паутина его сумасшествия сплеталась вокруг Альки все плотнее и плотнее.

«Он подстережет какую-нибудь девчонку на машине, сядет к ней… Отключит ее, как отключил меня, и привезет сюда, в свое логово. Бросит в подвал и будет наблюдать за тем, как мы деремся, а если одна из нас откажется от драки, то он убьет обеих…»

– Где ты хочешь ее найти? – спросила Алька, чувствуя, что голос сел. Слова скребли по горлу изнутри, не хотели выбираться наружу.

Псих тоже заметил это. Изучающе поглядев на Альку, пожал плечами:

– Какая разница? Их везде полно. Привезу тебе утром свеженькую. Э! Ты что, боишься?

Подумав, Алька кивнула.

– О’кей, – легко согласился он, – тогда на первый раз сделаю тебе поблажку. Сухожилия ей перережу, она стоять не сможет. Не по правилам, конечно… Но в другой раз такого не будет, понятно? – Голос его стал строгим, сухим.

Алька снова кивнула, как механическая игрушка. «Перережет ей сухожилия… Перережет… Сухожилия…»