Антон Леонтьев - Трудно быть солнцем

В ближайший месяц я не раз пожалела, что мне пришлось опрометчиво дать согласие и сделаться распорядителем на свадьбе Евгении Ируповой и Федора Шаховского. Однако я занимала этот пост номинально, Ирупов пригласил из Петрограда и Москвы юрких людей, которые, получив колоссальный гонорар, обещали устроить все самым наилучшим образом. На мою долю выпали приглашения и написание речи для отца невесты. И это отнимало много времени, раньше, предоставленная самой себе, своему сыночку и музею, я обладала большим количеством времени, теперь оно сократилось до минимума. Евгения Ирупова, которая не могла и часа провести без чьего-либо совета, постоянно посылала за мной, и в те дни я фактически стала жительницей чудесного особняка Ируповых.

Евгения, которую я знала поверхностно, мне нравилась. Высокая, несколько нескладная, она не отличалась красотой, но и некрасивой ее нельзя было назвать. Ей исполнилось двадцать четыре, в принципе, возраст критический, еще пара лет – и она могла бы остаться в старых девах. Поэтому понятно нетерпеливое желание отца устроить для дочери выгодную партию.

Мне, совершенно не разбирающейся в нарядах, драгоценностях и последних веяниях парижской моды, пришлось с головой погрузиться в предсвадебные приготовления. Евгения платила мне своим искренним расположением и дружбой. Я видела, что бедная девочка, в сущности, совершенно одинока. Отец, который только тем и занимался, что умножал и без того огромный капитал, постоянно пропадал в губернском центре или в Петрограде, а то и за границей.

Матушка Евгении, женщина своевольная и изнеженная, большей частью лежала в своем будуаре, обставленном в ужасных темно-изумрудных тонах, жаловалась на мигрень и давала дочери ненужные советы.

Федор, которого я снова увидела после двухлетней разлуки, также не принимал особого участия во всей суете. Ирупов вначале тешил себя надеждой, что сможет привлечь Шаховского к своим делам и передать ему со временем бразды правления многочисленными акционерными обществами, где сам был полновластным хозяином, но эти стремления потерпели крах.

Федор, не в обиду ему будет сказано, был совершенно иным, нежели Адриан Ирупов, типом. Высокий, с гривой темных волос и сверкающими глазами, он умел пленять женские сердца. Он походил на своего предка, Ипполита Шаховского, который одно время был любовником Екатерины. Правда, молодой князь закончил не очень хорошо – его отравили. Говорят, по причине того, что стареющая императрица до безумия влюбилась в него, и это не понравилось кому-то из ее могущественных фаворитов.

Евгения, как я видела, была на седьмом небе от счастья. Крутясь около огромного зеркала, примеряя очередное платье или шикарную драгоценность, недостатка в которых не было – благо, в ее распоряжении находился кошелек родителя, – она предавалась мечтаниям. Она хотела завести пятерых детей, прожить с Федором, которого обожала, как минимум пятьдесят лет и скончаться в один день и час на супружеском ложе, держась за руки. Девочка, к которой я поначалу испытывала некоторую антипатию и даже ревность, наивными речами растопила мое сердце. Я полюбила ее всем сердцем и с утроенными силами принялась за обустройство праздника.

Праздника, который обернулся ужасающей, страшной и незабываемой катастрофой, но кто бы знал, кто бы тогда знал…

Торжество было намечено на начало августа. С каждым днем, приближавшим день венчания, Евгения становилась все нервознее. Федор, которого я видела изредка, казалось, тоже любил молодую невесту. Я совершенно успокоилась. Мне было важно знать, что он не поступился принципами и не решил взять Евгению в супруги только из-за огромного приданого, которое давал за ней Адриан Николаевич. Матушка и две незамужние сестры Федора уже вертелись около невесты. Они, как стервятники, чуяли запах денег, водопад которых вот-вот грозил обрушиться на Федора.

Они давали бесполезные советы, восторгались драгоценностями и вытребовали себе подарки. Евгения не скупилась на подношения вдовой княгине Шаховской. Старуха, раздражавшая меня своей говорливостью и глупостью, за счет Ирупова накупила новый парижский гардероб и засияла новыми драгоценностями. Две сестры Федора, старые девы возрастом давно за сорок, неожиданно нашли себе ухажеров – двух офицеров из благородных семейств. Видимо, деньги Ируповых притягивали всех, как свет фонаря притягивает бабочек.

Месяц пролетел совершенно незаметно, тем более что помимо обустройства свадебных торжеств я занималась, как и прежде, музейными делами, усиленно работала над монографией и уделяла внимание своему растущему ангелочку, Карлуше. Как-то вечером, когда мой мальчик заснул у меня на руках, а я сидела в кабинете своем перед письменным столом в полутьме, я вдруг поняла, что счастлива. Я знаю, люди мне сочувствовали, считали меня «синим чулком» и думали, что я посвятила жизнь науке только по причине всякого отсутствия жизни приватной, но я-то знала, что это на самом деле не так. Я была подлинно счастлива, меня устраивало такое существование.