Антон Леонтьев - Миф страны эдельвейсов

Дама несколько смягчилась и заметила:

– Да, родственные связи – штука сложная. Я сама не разговариваю со своей младшей сестрой уже четырнадцатый год. Но во всем исключительно ее вина!

Опасаясь, что дама углубится в воспоминания, в разговор вступила Наташа:

– Но вы ведь знаете, что произошло с нею?

– Вынуждена сообщить вам печальное известие, – сказала соседка, – София тяжело больна. Она уже около года находится в доме для престарелых. Я все хочу навестить ее, однако подобные заведения навевают на меня страх и уныние.

– А в каком именно доме престарелых? – Сашá не дала ей возможности углубиться в описание собственных переживаний, и через минуту, получив от дамы адрес, женщины распрощались с ней.

Дом престарелых «У матушки Дорис», гордо именуемый «центром социальной реабилитации», располагался в тихом идиллическом районе Цюриха и был, как сразу поняла Наташа, весьма дорогим заведением.

Они вошли в холл большого современного здания, где их встретила приветливая медсестра. Узнав о цели их визита («Мы хотим посетить нашу милую тетушку Софию»), она воскликнула:

– О, как хорошо, что наконец кто-то решил навестить бедняжку! С тех пор, как мадам Вазьен оказалась у нас, она живет в полной изоляции. Однако мадам ничего не говорила о своих племянницах...

– Мы – двоюродные, по отцовской линии, – быстро вставила Сашá, прибегнув к уже опробованной выдумке. – Тетушка будет чрезвычайно рада видеть нас. Мы только что прибыли в Швейцарию из Новой Зеландии и узнали шокирующую новость – тетя оказалась в вашем заведении!

Медсестра кивнула и стала объяснять:

– Мадам Вазьен – очень сложный пациент. Она страдает полиартритом и диабетом, что, увы, сказывается на ее характере: частые и беспричинные вспышки раздражения, постоянные колкие замечания, даже ругательства. Ей доставляет особое удовольствие шпынять других наших подопечных, и если бы не щедрый спонсор, который обеспечивает пребывание у нас вашей тети, то мы давно были бы вынуждены попросить ее покинуть наш центр.

Медсестра проводила посетительниц на второй этаж, где располагались комнаты люкс. По пути Наташа заметила пожилых людей – кто-то сидел в холле и читал газеты, другие просто смотрели в большие окна, выходившие на ухоженный сад с прудом, некоторые тихо беседовали, вспоминая молодость.

– А кто столь щедрый спонсор, что оплачивает у вас пребывание тетушки? – спросила как бы между прочим Сашá. – Ее второй муж?

– Нет, что вы, – засмеялась медсестра. – Ее нахождение здесь оплачивает бывший работодатель, холдинг Веллерсхофов. Вы ведь, наверное, слышали о смерти старого графа и убийстве его вдовы? Ужасная трагедия!

Женщины оказались перед деревянной дверью бледно-розового цвета.

– Тетушка наверняка откажется нас видеть, но мы все равно хотели бы поговорить с ней, – сказала Сашá.

– Понимаю, подобные капризы вполне в ее духе, – усмехнулась медсестра. – Мадам Вазьен по причине своих многочисленных заболеваний прикована к постели. У нас много пациентов, которые не могут сами передвигаться, однако они все равно принимают деятельное участие в жизни нашего центра. У нас имеется отличная библиотека, кинозал и даже компьютеры с выходом в Интернет. Но ваша тетя не желает ни с кем общаться, а если и вступает с кем-то в разговор, то немедленно вспыхивают ссоры и склоки.

Медсестра постучала в дверь, и тотчас из комнаты раздался сварливый старческий голос:

– Убирайтесь прочь! Не желаю вашего дрянного ужина! Кормите такой гадостью своих старых ублюдков, но не меня!

– Вот видите, – многозначительно вздохнула медсестра, открывая дверь. Затем, изобразив на лице приветливую улыбку обратилась к даме, лежавшей на кровати: – К вам посетители, дорогая моя.

– Я же сказала, чтобы ты больше не смела называть меня так! – крикнула пациентка.

От прежней Софии Вазьен, чье изображение нашлось в Интернете, остались только ярко-рыжие волосы, наверняка крашеные, спадавшие на толстые плечи. Женщина значительно прибавила в весе и сильно постарела, но это точно была та же особа, что и на фотографии.

– Ваши племянницы, – провозгласила медсестра и поспешно вышла из комнаты, так что подушка, ловко пущенная Софией, шмякнулась в створку двери.

– Какие, к лешему, племянницы? – завопила пожилая женщина. – У меня никогда не было никаких племянниц. Наверняка приперлись к моей соседке, глупой курице Эдите. Она вечно воркует о своих племянницах и племянниках. Я же считаю, что родственные узы – самое мерзкое, что может быть в человеческой жизни!