Антон Леонтьев - Ночь с Каменным Гостем

Мои статьи, вначале написанные на корявом герцословацком, проходили придирчивую цензуру в каморке главного редактора. Я уже представить себе не могла, как же я раньше обходилась без режущей правду-матку Ганны, весельчака Поликарпа и нежно краснеющего Рудольфа. Мы быстро преодолели начальную скованность, я запретила именовать себя на «вы» и «вашим сиятельством»: если кто-то и называл меня княжной, то в шутку.

К концу 1922 года тираж «Королевского Сплетника» увеличился почти в пять раз, у нас появилось небывалое число подписчиков не только в столице, но и по всей стране.

– Нас признали самым успешным изданием уходящего года! – с гордостью заявил Рудольф. – Долги почти выплачены…

Команда «Королевского Сплетника» приуныла – они знали, что мой годовой контракт истекает. Я приняла решение и оповестила своих друзей:

– Южная Америка может и подождать. Я остаюсь!

Мои слова были встречены бурной овацией, и проницательная Ганна Крот шепнула:

– Просмотри на нашего главного редактора – как ты думаешь, почему он так радуется тому, что ты продолжишь у нас работать?

– Это поможет «Сплетнику» сохранить ведущие позиции, и, кроме того, Рудольфу не надо платить мне пять тысяч золотом, – ответила я.

Ганна отмахнулась:

– Княжна, иногда ты поражаешь меня полным отсутствием чутья! Руди по уши в тебя влюблен!

Слова Ганны заставили меня смутиться. Я и предположить не могла, что рыжеволосый Рудольф испытывает ко мне подобные чувства. Иногда я ловила на себе его пристальный взгляд, но никогда не связывала это с влюбленностью.

1923 год начался с тревожных новостей – состояние здоровья молодого короля Кароля, сына Павла и Милицы, резко ухудшилось. После убийства Павла в 1914 году малолетний Кароль взошел на престол. Я помнила его худосочным печальным подростком, который всегда находился в тени могущественных родителей. Но судьба распорядилась иначе: короля Павла застрелил студент-революционер, истеричную Милицу, которая мечтала из регентши превратиться в единовластную правительницу, в результате дворцового переворота лишили влияния на сына и заточили под домашний арест в одном из дворцов у моря.

Король Кароль был всего на полтора года старше меня, он всегда отличался болезненной конституцией и склонностью к чахотке. В феврале 1923 года он лишился чувств во время церемонии принятия верительных грамот у вновь аккредитованных послов, по столице поползли мрачные слухи о том, что Кароль неизлечимо болен. Я выяснила, что короля тайно навестили несколько медицинских корифеев.

В один из мартовских вечеров, когда мы дружно работали над очередным выпуском «Королевского Сплетника» (на первой полосе должна была появиться статья о вулкодлаке, который наводит ужас на жителей горных селений), в редакцию заявилась странная процессия: двое гвардейцев сопровождали пожилого господина в собольей шубе и с цилиндром на голове. В незваном госте я узнала гофмаршала королевского двора.

Я заметила, как перепугались мои коллеги – всем было известно, что королевский двор очень серьезно относится к публикациям о состоянии здоровья молодого монарха и преследует всех, кто публикует сплетни на этот счет.

– Княжна Зинаида Валуйская? – произнес гофмаршал, посверкивая моноклем в глазу.

Когда я ответила утвердительно, он передал мне большой конверт из желтоватого пергамента с сургучной печатью и королевским вензелем.

– Его величество король Кароль просил меня передать вам это послание и дождаться вашего ответа! – отрапортовал он.

Я разорвала плотный пергамент и извлекла лист с личным гербом короля Кароля. На нем крупным детским почерком было начертано следующее: « Дорогая Зинаида! Прошу Вас оказать мне честь и посетить меня сегодня во дворце – господин гофмаршал любезно согласился сопроводить Вас. Надеюсь, Вы не откажете в подобной безделице мне, поклоннику Вашего несомненного таланта. Кароль Любомирович ».

Рудольф из-за моего плеча заглянул в письмо, я посмотрела на гофмаршала.

– Мне потребуется некоторое время, чтобы привести себя в порядок, я не могу предстать перед глазами его величества в таком виде, – ответила я.

Гофмаршал снисходительно ответил:

– Княжна, его величество велели мне не терять времени и доставить вас прямиком из редакции во дворец. Это – сугубо частный визит, поэтому вопросы придворного этикета не играют большой роли.

Мы спустились на улицу, где нас ожидал огромный черный «Даймлер» с плотными занавесками на окошках и королевским штандартом на дверцах. Гофмаршал любезно пропустил меня первой в салон. Мы отправились в путешествие по ночному Экаресту.