Антон Леонтьев - Под маской хеппи-энда

Агент вытащил из кармана небольшой футляр, открыл его, извлек шприц и ампулу, наполненную бесцветной жидкостью.

– Обещаю, больно не будет, – сказал он, – я же не садист какой...

Миггс, наполнив шприц содержимым ампулы, приблизился ко мне. Я закричала что было мочи:

– Помогите! Прошу вас, помогите! Меня хотят убить!

– Бэби, ты, должно быть, не знаешь, но, пока ты спала, мы переместили тебя в отделение для душевнобольных, – заявил с гадкой улыбкой Миггс. – Тут ты можешь орать и визжать сколько угодно, никто не придет тебе на помощь. Ну что же, пора, бэби, пора!

И с этими словами он вонзил мне в предплечье шприц.

Служанка, должно быть, весьма удивилась, увидев меня на пороге особняка на Массачусетс-авеню, однако, как и полагалось вышколенной горничной, не подала виду. Нет, не думаю, что она узнала нобелевского лауреата по литературе или сообразила, что мою физиономию показывают по всем каналам. Просто выглядел я не самым презентабельным образом: я был всклокоченный, потный, в грязной одежде... Бежав из Питтсбурга, где оставил на произвол судьбы Танюшу, я не имел возможности привести себя в порядок или хотя бы принять душ. Мой путь лежал в Вашингтон: озарение пришло свыше, и я понял, как могу остановить Энтони делль’Амму. Обращаться в СМИ бесполезно, нет смысла звонить в ФБР или Белый дом. Но есть на свете человек, который мне поможет и, главное, который поверит мне.

Как я уже, кажется, упоминал, я не был поклонником Кэтрин Кросби Форрест. Во время предвыборной кампании я поддерживал ее основного конкурента от демократической партии, сенатора от штата Мичиган Джеффри Гриффита. Он занял почетное второе место и в итоге стал вице-президентом, что тоже было подобно сенсации: еще бы, впервые за всю историю Америки президентский пост занимала женщина, но также впервые за всю историю Америки пост вице-президента занимал темнокожий. Джеффри Гриффит, сорока шести лет, был восходящей звездой на политическом небосклоне. Все склонялись к мысли, что после того, как Кэтрин закончит политическую карьеру, Гриффит снова выставит свою кандидатуру в президенты (ему к тому времени будет всего пятьдесят) и, скорее всего, одержит победу, став, таким образом, первым президентом-афроамериканцем.

Я неплохо знал Джеффри, активно агитировал за него, был знаком с его очаровательной женой Милли и тремя прелестными детишками – двумя девочками и мальчиком. Я считал, что именно он олицетворяет дух современной Америки, что именно он, а не Кэтрин Кросби Форрест может стать образцовым главой Белого дома. Джеффри восторгался моим творчеством и, что немаловажно, знал о крупных пожертвованиях, внесенных мною в его предвыборный фонд. Вот кто мог помочь мне, вот кто в состоянии сообщить Кэтрин о нависшей над ней опасности!

– Я желаю переговорить с господином вице-президентом, – сказал я сейчас, стараясь, чтобы в моем голосе звучало максимум уверенности: мне не хотелось быть выставленным вон. – Меня зовут Бэзил Бэскакоу, и я – его хороший друг...

Но горничная, похоже, вспомнила меня, потому что радушно произнесла:

– Прошу вас, мистер Бэскакоу!

Нет, все же хорошо быть нобелевским лауреатом – тебе всюду открыты двери. Я прошел вслед за горничной в одну из комнат особняка. Женщина спросила, не желает ли гость что-либо выпить, и я попросил принести себе двойного виски. Когда горничная подала его, осушил бокал в один присест, как будто в нем было не виски, а минеральная вода. И опять горничная даже глазом не моргнула. Наверняка на приемах, где присутствует половина Вашингтона, и не такое видела!

– Джеффри сейчас нет, он в Белом доме, – услышал я мелодичный голос и увидел прелестную темнокожую женщину лет сорока, супругу вице-президента, Милли. Она странно взглянула на меня и сказала: – Бэзил, не сочтите за бестактность, однако правда ли то, что говорят по телевизору и о чем пишут газеты? Ну, что вы...

Я решительно заявил:

– Конечно же, нет! Именно поэтому я и хочу видеть вашего мужа, Милли! Он, похоже, единственный человек в стране, кто может мне помочь.

– Я уже позвонила в Белый дом и сказала, что вы хотите его видеть, – произнесла Милли. – Кажется, в стране назревает какой-то кризис, но Джеффри, как обычно, не посвящает меня в подробности. Бэзил, к сожалению, я вынуждена покинуть вас, Джеффри настоял, чтобы я с детьми отправилась в наш особняк в Лансинге... [2]

Что же, если жены и детей вице-президента в Вашингтоне не будет, то это мне только на руку: никто не помешает моему монологу. Я то и дело поглядывал на старинные часы с маятником, считая минуты. Что случилось с Танюшей, жива ли она еще?