Мери Райнхарт - Альбом

Потому, что она тоже была молодой, я рассказала ей, как, приезжая на каникулы из интерната, отпускала свои юбки, а потом снова укорачивала. Ей показалось это настолько смешным, что она чуть не умерла от хохота. Но я тогда подумала: действительно ли это так смешно?

— Тебе двадцать лет, и они тебя захомутали! Со мной это не удастся!

Возможно, в результате всех этих размышлений и воспоминаний я взяла книжку, которую читала, и отправилась в библиотеку.

Обычно вечерами, когда мама рано ложилась спать, я сидела в своей комнате с открытой дверью на случай, если ей что-то понадобится. Теперь же я спустилась на первый этаж и зажгла все люстры. Не несколько лампочек, как мы это делали обычно, а все. И среди этого ослепительного света в половине одиннадцатого в сопровождении Энни появился инспектор Бриггс.

Он вошел, задумчиво пощипывая верхнюю губу и несколько осуждающе улыбаясь.

— Извините, что опять беспокою вас, мисс Холл.

— Все в порядке, инспектор. Садитесь, это удобное кресло.

Он сел, заметив, что ночь холодная, а в комнате тепло, но потом вдруг сказал, что подбросил Джима Веллингтона домой.

— Думаю, вам интересно это узнать, — заметил он небрежно.

— Не понимаю, почему вы вообще его забирали, — сказала я.

— Знаете ли, полицейские не кудесники, они просто трудяги, делают все, что могут. И то, что мы отпустили Веллингтона, ничего не значит. Дело в том, что у нас есть на него довольно хороший материал, но через присяжных это не пройдет. Вот в чем дело, мисс Холл!

— И вы пришли сюда за помощью?

Он весело покачал головой.

— Нет. Я вообще не собирался сюда приходить, но увидел свет в окнах. А вы умная молодая женщина и, можно сказать, наш свидетель. И мне, конечно, хотелось бы узнать, что вы уронили на тротуар прошлой ночью и почему вернулись, чтобы поднять это. Но вы ведь не скажете мне, что это было?

— Мой носовой платок.

— А вы поклянетесь в суде, что это был носовой платок?

Я ничего не ответила, и он кивнул головой.

— Вот видите, как нам приходится работать, — сказал он. — Не хочу вас запугивать. Что бы это ни было, вы, вероятно, уже уничтожили этот предмет. Но, вполне возможно, такое молчание, как ваше, может привести на электрический стул невинного человека. Подумайте об этом. Наш человек говорит, что это был конверт.

Я молчала, и тогда он сказал:

— Я проверил Дэниелса, дворника, о котором вы говорили. У него все чисто. Никаких следов крови, ничего. Судимости у него нет. Спокойный человек, несколько эксцентричный. Живет один на улице, что за госпиталем, вот уже десять лет. На войне ранен шрапнелью в ногу. Пошел на фронт добровольцем, несмотря на возраст, а теперь не требует за это никаких преимуществ. Довольно приятный человек, но замкнутый. Мог бы найти себе работу получше по его способностям, хотя и не говорит об этом. Но в наше время человек бывает доволен, если у него есть хоть какая-то работа.

— Значит, этот человек вам нравится. Поэтому вы готовы подозревать в убийстве Джима Веллингтона! Разве я не права?

Он улыбнулся.

— Видите ли, он хромой. Он мог забраться по колонне на крышу крыльца, но для этого ему нужны две ноги и две руки. Кроме того, не могу себе представить его с топором в зубах.

Нужно сказать, я не замечала, что дворник был хромым.

— Мне кажется, что никто не обращает особого внимания на дворника, — сказала я. — Дворник и дворник, а какой он, хромой или нет, никто не видит.

Бриггс кивнул. О дворнике он уже не думал.

— Эти две соседские женщины, дочери. Они приходятся падчерицами мистеру Ланкастеру, насколько мне известно?

— Да. Их настоящая фамилия должна была бы быть Тэлбот, но они были очень маленькими, когда их мать снова вышла замуж. И они считали, что они Ланкастеры. Тэлботам это не очень нравилось, как я слышала.

После этого Бриггс попросил меня еще раз рассказать, что я видела в тот день на улице и в доме Ланкастеров. Особенно его интересовало, что происходило, когда мы с Маргарет помогали Эмили войти в дом.

— Мистер Ланкастер был в библиотеке?

— Да. Он полулежал в кожаном кресле. Глаза у него были закрыты.

— Вы помните, что он сказал?

— Маргарет спросила, кто рассказал ему о случившемся, и он ответил, что Эбен. Потом она спросила его, был ли он наверху. Он сказал, что нет. Она вышла, чтобы принести ему стакан вина, и тогда он спросил Эмили, действительно ли она первой увидела, что миссис Ланкастер убита, и слышала ли что-нибудь.

— А что ответила Эмили?