Леонид Словин: Из хроники кладбища «Шмерли»

— Вы на пенсии?

— Конечно… — Он крепко притушил окурок о забор, сунул в пачку. — Я кладовщиком работал. Хохлов меня лично знал. Бывало, заедет к шефу. Увидит — и сразу: «Так держать, Михаил Львович!» Складик, правда, у меня маленький был. Железки, винты-шпунты…

— А фамилия ваша?

— Нейбургер Михаил Львович. По паспорту Мойше-Герш Лейбович. Но для вас это трудней!

— Маргулис не ваша родственница?

— Сусанна? Нет.

— Она тоже въехала давно?

— До войны. С мужем. Муж — больной был человек… -Нейбургер достал платок, высморкался. Глаза его глядели по-стариковски белесо, пусто. — Умер уже десять лет назад… Хороший мужчина. Механик на кирпичном заводе.

— А она?

— Сусанна всю жизнь не работала нигде.

— Ничего не делала?

— Что значит не делала! — старик возмутился. Она же портниха! Сидела под замком и шила. Что вам надо — то и сошьет. Видите этот пиджак? И брюки, — старик провел руками вдоль бедер и таза. — Это она мне сшила. И, представьте, недорого.

— Вот как…

Интонация подсказывала: настоящее богатство ушло от этого поколения, втиснувшегося уже в зрелом возрасте в подмосковные рубленые домики и так до старости не сумевшего из них выбраться.

Старик помолчал.

В прогоне, на фоне дощатых сараев, показался рыжеватый, украшенный нестриженными патлами малыш с трехколесным велосипедом, который он безуспешно пытался оседлать.

Ребенок с велосипедом. Убитая пожилая женщина. Свидетель, которому за восемьдесят. Дело с самого начала располагалось по временной вертикали.

— Здесь все родственники, кроме меня с женой. Сусанна, две ее сестры, два брата. Один брат и одна сестра — не про нас сказано — умерли… Другие двое живут. Там — Лида-Зельда, а в той половине… — Нейбургер махнул рукой, Денисов понял, что он имеет в виду дальний угол по другую сторону дома, — Иосиф, Ёся, как мы называем… Генерал Вайнтрауб. Он, можно сказать, здесь и не бывает…

— И в самом деле генерал?

Старик носком сапога почесал щиколотку.

— Государственный советник юстиции. Был большим человеком, перед войной. Потом его взяли. А выпустили, извиняюсь, мешок поломанных костей. Я уже лет пять его не вижу — все по санаториям. Жена, правда, приезжает. Это вторая его жена. Первая умерла, пока он сидел.

Денисов спросил на всякий случай:

— Детей нет?

— Нет. Она много моложе его, но и ей уже к семидесяти… Тут у нее садик…

— А здесь? — Денисов показал на ближайшую — угловую часть дома.

— Это их покойного брата — Богораза. Крепко пил. Однажды лег и не встал. А через полгода жена — Ноэми — легла и не проснулась… Дети у них еще раньше умерли. Все пошло внукам…

— Они тоже здесь?

— Два брата. Оба женились на внучках их третьей сестры, что умерла. Но это уже после, как Сусанну убили.

В раскидистых ветвях генеалогического древа погибшей можно было легко запутаться.

— А кто сейчас живет в этой половине?

— Младший внук — Менлин. Его назвали в честь деда Мордехая… — Нейбургер понизил голос. — Чистый мобутовец… — Старик пояснил: — Бандит высшей марки! И среди евреев есть бандиты. Не беспокойтесь! Сколько он нервов перепортил! Одно слово: мобутовец!

«Какой же силы был пропагандистский удар, если и сегодня имя президента государства — члена ООН звучит как символ насилия и грабежа».

Нейбургер продолжал:

— …Той же Сусанне. Вон, кстати, ее сестра — Лида-Зельда… — Старик сразу сменил тон. — Легка на помине!

Грузная женщина в мятом шерстяном, несмотря на жару, платье, безбровая, с тучными бедрами и опухшими ногами, свернула в прогон.

— У них еще брат и сестра в Израиле. Тех я не считаю. Уехали до войны Судного дня… — Старик легко пользовался термином, принятым в другой стране. — Видите ту рыжую пацанку? — Нейбургер показал на патлатого сорванца, пытавшегося взгромоздиться на велосипед. — Это — дочь дем бандит Богораз! — Он перешел на идиш. — Вылитая копия ее прабабушки Ноэми…

Старик наблюдал жизнь как бы в виде огромного развесистого растения на обширном временном планшете, длиною чуть меньше столетия, со всеми ответвлениями, со следами засохших побегов, зарубками и прививками.

— Про эту пацанку я уже все знаю… — Родословные древа соседей и каждый росток на них были для него живы и реальны. — У нее будет привычка сидеть на стуле, поджимая ногу под себя. Как у ее прабабки. — Старик глянул в сторону терраски, где кто-то, видимо, жена его шинковала овощи. -Слушайте сюда! — Он снова показал на девчушку. — Вы увидите! Будет носить очки. Читать за едой. Запивать все холодной водой. Я знаю… — Он снова оглянулся на терраску, придвинулся, громко зашептал Денисову в ухо. — И будет слаба на передок . Это у них от ее прабабушки. От Ноэми…