Леонид Словин: Из хроники кладбища «Шмерли»

Покойный, зашитый в белый саван, лежал на возвышении в середине молельни. Черноглазый с красными губами священнослужитель, ровесник Денисова, начал молиться над покойным, что-то сказал, обращаясь к присутствующим. Его не поняли.

Тот же — со слезящимся глазом — старик перевел.

— Делайте пожертвования. Сколько кто может.

Дождь уже хлестал вовсю, удары с неожиданной силой застучали по крыше.

Люди поглядывали на низкий потолок, доставали деньги. Денисов раскошелился наравне со всеми. Он обратил внимание: рядом с покойным никого не было.

«Были ли на отпевании у Сусанны Маргулис ее родственники? Или тоже только случайные люди, сбежавшие от дождя?»

Пожертвований набралось немного.

— Фамилия? Имя? — каждый жертвователь был занесен в список.

— О-о-о-о!… — Раввин начал молитву высоким оперным голосом. Даже не молитву — а скорбный, обращенный к Всевышнему Высокий Плач по Жизни.

На секунду Денисов вспомнил, как он хоронил на Булатниковском кладбище мать. Он сам выкопал ей могилу, вместе с другом — старшим оперуполномоченным с Курского — на веревке спустили легкий гроб в могилу.

— Де-ни-сов… — на скорбной ноте пропел вдруг священник.

От неожиданности Денисов вздрогнул. В чужой незнакомый обряд вкралась вдруг ошибка! Просили за живого!

— Браиловский… — пропел священник — Котляр, Хмельницкий. — Он обнародовал список жертвователей.

Денисов уже спокойно подумал о Маргулис.

«Ее, должно быть, хоронили в таком же саване. И это лучше. — Начиная расследование, он не мог не думать обо всем. — Голова трупа была страшно изуродована. Тоскливое дело — хоронить человека одинокого, вдобавок умершего не своей смертью…»

Отпевание было недолгим. Мертвое тело погрузили на повозку. Дождь кончился. Траурная процессия двинулась по главной аллее — всего несколько человек, остальные с ходу направились к автобусной остановке.

«Интересно, кто приходил на ее могилу? — подумал Денисов. Луковица тюльпана, которую он держал в руках, была высажена этой весной. Пролежав лето в земле, луковицы прорастают лишь на следующий год. Эта была непроросшей. — Ведь если меня информировали верно, пять лет на ее могиле никто не был!»

Дом был расположен на пригорке — невзрачный, рубленый, со множеством пристроенных впоследствии террасок, веранд и крытых шифером тамбуров. Вокруг не было ни одного деревца. Их просто не сажали, боясь повредить фундамент. Участочки под окнами выглядели крошечными — одна-две клумбы, несколько грядок. От дороги дом отделяло другое строение — такое же архитектурно несостоятельное.

Денисов свернул в проулок. Несмотря на жару, не все здешние обитатели предпочли укрыться внутри. Худой длиннорукий старик еврей, при галстуке, в выгоревшем пиджаке, в заправленных в сапоги вельветовых брюках, в тени сарая смолил крепкую, без фильтра, кубинскую сигарету.

Денисов подошел, поднес руку к верхнему карману сорочки, где лежало удостоверение.

— Из милиции… Здравствуйте. Это дом шесть?

Старик приоткрыл рот, выражение его лица в первый момент показалось Денисову глуповатым.

— У нас два дома под одним номером.

— Маргулис Сусанна ведь здесь жила…

— Вон что! — Лицо стало вновь осмысленным. — Это надо туда пройти… — он показал дальше в прогон. — Выходит, следствие не кончилось?

— Нет.

— Сколько следователей сменилось. Вы — восьмой или девятый…

— Я — розыскник.

— Все едино. — Старик пригладил острый короткий седой бобрик на голове. — Так ведь и не нашли, кто сделал. А они вроде действовали не так уж хитро. Вошли, дали старухе топором по голове. И — привет горячий!

— Там сейчас живут?

— А как же? Племянница или кто она. Десятая вода на киселе… — Старик не сделал попытки двинуться, чтобы показать Денисову апартаменты покойной. — Сусанне-то ее хоромы теперь все равно ни к чему…

— Давно здесь живете? — поинтересовался Денисов.

— Сколько этот дом стоит! С «до войны»… — Он поскреб прореженную сединой щетину на подбородке. — Тогда ничего тут не было. Поле, роща. Да пруд… Да этот дом! Знаете, как его называли?

Денисов поднял глаза.

— Штэтл — местечко … И ни магазинов вокруг, ничего… Не то что теперь! — Старик махнул рукой на кирпичные дома за сараем, ему не хотелось показываться на солнцепеке.

Вплотную к «частному сектору» там высились девятиэтажки. Первые этажи в них занимали предприятия соцкультбыта, магазины.

— Правда, в универсамах этих теперь хоть шаром покати…