Дерек Картун - Падение Иерусалима

- У меня заказан обратный билет на завтрашнее утро, - сказал он.

Эссат подвез его до перекрестка, и они расстались неподалеку от отеля, в котором остановился гость.

В десять утра Юсеф приехал в аэропорт на такси и забрал в кассе зарезервированный билет: из Дамаска он собирался в Рим, самолет компании "Алиталия" отправлялся в одиннадцать.

Перед кассиршей, выдавшей ему билет, лежал, недоступный взглядам пассажиров, список с несколькими фамилиями - и среди них та, на которую Юсеф заказывал билет. Девушка незаметно нажала специальную кнопку.

- Выход номер четыре, - сказала она, протягивая в окошечко билет и сияя дежурной улыбкой. - Посадка начинается в десять сорок пять. Счастливого пути!

Юсеф направился к стойке паспортного контроля, а за ним уже шли двое. Перед стойкой была небольшая очередь - один из сопровождавших встал впереди Юсефа, второй позади. В тот момент как он подал свой паспорт, его сильно толкнули, он оказался зажатым между двумя преследователями, руки ему тут же заломили назад - он попытался было вырваться, но его втащили в помещение позади барьера.

Он почувствовал, как за спиной на запястьях клацнул замок наручников, ощутил холодок металла. Потом незнакомцы вывернули его карманы, а самого грубо толкнули в кресло. В помещении был еще стол, за ним с усталым видом восседал толстый полицейский, мундир на нем был грязный. Он наблюдал всю эту сцену без всякого интереса, потом вдруг будто только что заметил непорядок, спросил:

- Ты кто?

- Шахид Осман. Алжирец. В паспорте все написано.

Один из тех, кто притащил его сюда, подал полицейскому паспорт, и тот с безразличным видом принялся его листать.

- А ты, похоже, все врешь.

- Ничего я не вру. Выпустите меня немедленно, я опоздаю на самолет.

- Это уж точно, на самолет ты опоздаешь. Сейчас признаешься, кто ты такой и зачем сюда явился, или попозже? Все равно ведь придется...

- Я требую, чтобы мне объяснили причину ареста!

- На это у меня полномочий нет. Я уполномочен только передать тебя сотрудникам госбезопасности для допроса.

Полицейский кивнул, спутники Юсефа рывком подняли его на ноги и поволокли к выходу.

На шоссе стояла машина, пленника запихали на заднее сиденье, с обеих сторон уселись сопровождающие - он заметил на месте рядом с водителем свой рюкзак.

Машина рванула с места и понеслась по направлению к городу.

- Моя бы воля, - сказал сосед справа, - я бы всех этих сионистов перерезал к черту. Баб просто так, а мужикам сначала бы яйца повырывал.

- Неплохая идея, - согласился его напарник.

Первый повернул к Юсефу тяжелое небритое лицо:

- А ты что скажешь по этому поводу, дружище Осман из Алжира?

- Правильный ход, - произнес Юсеф, стараясь придать голосу оттенок одобрения.

- Слыхал? Наш приятель Осман считает, что ход правильный. Так я тебя понял? - последовал болезненный удар кулаком под ребра.

- Если бы ты мог, ты бы резал их, а, Осман?

- Без всякого сомнения.

- Он одобряет насчет кастрации евреев, - хохотнул второй. - Ты свидетель, он сказал: без сомнения.

Удар под ребра с другой стороны.

- Скоро увидим, правду ты говоришь или врешь, - подытожил первый.

Машина все больше удалялась от спасительного аэропорта, и Юсеф, пытаясь приготовиться к тому, что его ждет, с отчаянием думал, что допроса ему не выдержать.

- Твое имя Шахид Осман?

- Да.

- Из Алжира? Журналист?

- Да.

- Но в Алжире в министерстве информации о тебе никто слыхом не слыхал.

В ответ молчание.

- Ты лучше отвечай. С тем, кто молчит, мы не церемонимся. Это пока еще цветочки...

- Я журналист, приехал, чтобы писать о жизни в Сирии и других странах, - его слова прозвучали неуверенно и как-то безнадежно.

Разум пленника отказывался служить ему. Казалось, между Юсефом и тем, кто его допрашивал, воздвигнута стеклянная стена - оттуда доносились смутные, неразборчивые, непонятные вопросы. Он сидел на стуле, и малейшее движение причиняло ему невыносимые страдания, вся спина от шеи до ягодиц представляла собой сплошную рану, рубашка, пропитанная кровью, прилипла и, стоило шевельнуться, - боль пронзала его как ножом. Его били до потери сознания, дважды приводили в себя уколами - и принимались бить снова.

- Дайте воды - я говорить не могу, горло пересохло.

- Воду получишь после. Повторяю вопрос: почему, если ты алжирский журналист, там тебя никто не знает? Мы специально связались с министерством информации...

- Я из Алжира...

Допрашивающий поднялся, обошел вокруг стола и сильно пнул стул. Пленник пытался выставить вперед скованные руки, но это не помогло. Он опрокинулся на кровоточащую спину и пронзительно вскрикнул. Мучитель почти нежно водрузил его обратно: