Аркадий Адамов - Петля (Инспектор Лосев - 2)

Я направляюсь к подъезду, сверкающему стеклом и начищенной бронзой, пересекаю огромный, как вокзал, вестибюль, сдаю пальто в гардеробе и на одном из бесчисленных лифтов мчусь вверх.

Далее мой путь лежит по широкому суетливому коридору, устланному красной ковровой дорожкой, мимо высоких дубовых дверей с блестящими бронзовыми ручками невиданной величины и, вероятно, стоимости.

В самом конце этого длиннейшего коридора я обнаруживаю нужную мне комнату и, на всякий случай постучав, но так и не дождавшись ответа, толкаю тяжеленную дверь, которая, однако, распахивается с неожиданной легкостью и стремительностью.

В комнате шумно, и вполне естественно, что мой деликатный стук никто не расслышал. Здесь пять столов и пять девиц, одна красивее другой. При моем появлении пять пар подведенных, лукавых и любопытных глаз устремляются на меня. При этом девушки так приветливо улыбаются, что всякая скованность тут же покидает меня. Я улыбаюсь им в ответ и говорю:

- К вам просто опасно заходить.

- Вам не опасно, - смеется самая бойкая из девушек. - Вы такой длинный.

- Именно, - подхватываю я. - Поэтому мне виднее, чем другим, какие тут сосредоточены опасности. Особенно для холостого человека.

- Женатые иногда тоже пугаются, - весело объявляет все та же девушка и добавляет: - Но вам все это не грозит. Вы же из милиции, правда? И вам нужна Люба?

- Все верно. Удивительно только, как вы догадались.

- Ничего удивительного. К нам такие высокие молодые люди еще не приходили. И из милиции никогда не приходили. Вот мы и сопоставили. А Люба вот. Ждет вас.

И девушка указывает на свою соседку.

Люба, пожалуй, выглядит скромнее всех в этой девичьей комнате. А может быть, на нее так действует мой визит. Это очень тоненькая, узколицая девушка с длинными льняными волосами, которые падают ей на плечи; брови, как и ресницы, сильно подкрашены, щеки, по-моему, тоже, уж очень они румяные. На Любе голубенькая кофточка с длинными, широкими рукавами и тонкая ниточка блестящих бус, наверное, из чешского стекла. Большие Любины глаза смотрят на меня с любопытством и легким испугом.

- Неужели вы по поводу сапожек? - неожиданно спрашивает все та же бойкая девушка.

- Каких сапожек?..

- Сапог-чулок, которые мы с Любой вчера купили, на полуплатформе, - не скрывая беспокойства, объясняет девушка. - Ну что тут такого? Мы ведь просто обегались, пока достали. Один музыкант привез из Испании. Конечно, жутко дорого. Чуть не месячная зарплата.

- И никакого мужа, - насмешливо вставляет кто-то из девушек. - Только мама и папа.

- Перестань, - резко обрывает ее первая и снова обращается ко мне: - И вообще, если хотите знать, тут я виновата, а не Люба. Это я музыканта того нашла.

- Да что вы! - восклицаю я. - Какие еще сапожки? Я даже понятия о них не имею... - И, в свою очередь, обращаюсь к Любе: - Если бы вы были мужчиной, - говорю я ей, - то я бы предложил вам выйти покурить.

- Вы и сейчас можете мне это предложить, - отвечает она, доставая из лежащей на столе сумочки пачку сигарет и изящную зажигалку.

Люба легко поднимается, и я галантно пропускаю ее вперед. У нее совершенно идеальная фигурка и стремительная походка, которую не портят даже огромные, неуклюжие "платформы" на ее точеных ножках.

В коридоре мы действительно закуриваем, пристроившись возле окна, и я уже совсем другим тоном спрашиваю Любу:

- Скажите, вы очень дружите с Верой Топилиной?

- Да. А что случилось?

- Последний раз когда вы виделись?

- Мы?.. В понедельник. Вере пришлось последний день работать. И зарплату надо было получить. А во вторник она собиралась за путевкой. Ей обещали, в Тепловодск.

- Не очень-то подходящее время, а? Конец ноября.

- Что делать. Вере надо лечиться. И Тепловодск ей очень помогает. Но вы не ответили. Что-нибудь случилось?

Я со вздохом киваю в ответ:

- Да, Люба. Случилось. Вера погибла.

- А!..

Люба прижимает ладонь ко рту и смотрит на меня расширенными от ужаса глазами, потом, запинаясь, спрашивает каким-то сдавленным шепотом:

- Как... погибла?.. Что вы говорите?..

- Ее тело нашли утром, во вторник. В котловане одной стройки. Это или убийство, или самоубийство. И случилось вечером, в тот самый день, когда вы ее видели.

- Нет, нет, - машет рукой Люба. - Какое там самоубийство? Она же собиралась лечиться. Она выздороветь хотела. У нее и в мыслях не было, что вы...

Слезы текут по Любиным щекам, она ищет платок, но он остался в сумочке на столе. Тогда Люба отворачивается к окну и судорожно всхлипывает.