Хэммонд Иннес - Одинокий лыжник

Однако Мэйн уверенно шел вперед, ни разу не обернувшись. Кроме того, мое ощущение неловкости на лыжах уже прошло, чувствовал себя я свободно, и, хотя трасса была не из легких, а я был не в форме из-за отсутствия тренировки, тем не менее у меня не возникало сомнений, что я преодолею ее. Меня беспокоила лишь мысль, что мы можем потерять направление.

— А вы уверены, что после перевала безопасно идти на ледник без проводника? — спросил я.

— Знаете, высаживаться на берегу под ураганным огнем противника значительно опаснее, — насмешливо улыбаясь, ответил Мэйн и более серьезным тоном добавил: — Пожалуйста, если хотите, можем вернуться, тем более, что сейчас перед нами наиболее трудный участок. Однако мне хотелось бы подняться на перевал и оттуда взглянуть на ледник, но сделать это не в одиночку.

— Конечно, конечно! Я чувствую себя хорошо, но мне все кажется, что было бы разумнее взять проводника с собой.

— Не беспокойтесь, — весело ответил Мэйн, — заблудиться на трассе почти невозможно.

Подъем стал очень крутым. С обеих сторон нас зажимали лавинные склоны, увенчанные темными гребнями. Из-за крутизны мы стали подниматься «лесенкой». Снег был тверд, как лед, и для каждого шага требовалось вдавливать кромку лыж в снег, что было и трудно, и очень утомительно.

Так продолжалось целую вечность, я не обращал никакого внимания на пейзаж и даже не смотрел, куда мы идем, слепо следуя за Мэйном по его лыжне. Я не сводил глаз с: его. ритмично двигавшихся ног, целиком сосредоточившись на том, чтобы ставить лыжи под правильным углом. Мы шли в полном молчании, нарушаемом лишь хрустом снега, когда в него вгрызались лыжи.

— Здесь снега маловато, — послышался голос Мэйна. — Нам скоро придется снять лыжи.

Поравнявшись с Мэйном, я огляделся, мигая от солнечного света, и увидел небольшой выступ гладкой, отполированной, льдом скалы. Мы стояли на краю огромной белой чаши, и из-под ног у нас сыпался снег, падая по веерообразному склону, по которому мы поднялись.

Я посмотрел вверх и увидел лишь камни и зазубренные вершины скал.

— Это — Попена, — заметил Мэйн, показывая на одинокую вершину, чуть ли не отвесно вздымавшуюся перед нами. — Трасса проходит почти рядом, слева от нее.

Солнце здесь не грело, а воздух походил на белый туман — разреженный и холодный. Я чувствовал, как у меня колотится сердце.

Пройдя еще немного, мы сняли лыжи. Камни здесь были едва прикрыты снегом. С лыжами через плечо, осторожно обходя сугробы, мы довольно быстро двигались вперед, пока, наконец, не вышли на гребень перевала.

Правда, главные вершины все еще возвышались перед нами. Мы видели нагромождение беспорядочно смешавшихся скал, странно напоминавших черные зубы в белых деснах. Никто и никогда здесь не жил. Можно было подумать, что мы внезапно оказались на полюсе или в каком-то всеми забытом крае ледникового периода… Возможно, здесь обитали боги Олимпа.

— Да, Вессону следовало бы побывать тут с камерой, — вполголоса, скорее самому себе, заметил я.

— У него случился бы разрыв сердца задолго до того, как он добрался бы до вершины, — засмеялся Мэйн.

Как только мы остановились, нас стал пробирать холод. Лыжные куртки не защищали от сильного ветра, гнавшего мелкий сухой снег по выступу скалы, на котором мы стояли.

Мэйн жестом показал мне на высившуюся громадину горы Кристалло, над которой небо выглядело более темным; вершина горы была окутана дымкой, похожей на вуаль, сквозь которую едва пробивались Лучи солнца.

— Скоро пойдет снег, — сказал Мэйн. — Нам нужно спешить и пересечь ледник, пока хорошая видимость. Если снегопад не прекратится, послезавтра нам придется возвращаться мимо озера Мизурина.

Мэйн говорил очень уверенно, и я не стал возражать. Мне вовсе не хотелось снова спускаться в ту чашу, по которой мы только что поднялись. Вскоре мы подошли к леднику и встали на лыжи. Поверхность ледника, покрытая снегом, мало чем отличалась от окружавших его каменистых склонов. Лед был виден лишь местами. Спуск по отлогому склону никакого труда не представлял, лыжи скользили хорошо, и мы лишь изредка помогали себе палками. Начало темнеть, и небо постепенно становилось мрачным и тяжелым. Мне это не нравилось.

Мы не прошли и половины ледника, как пошел снег. Снежинки, вначале редкие, стали падать все чаще и чаще. Временами они почти закрывали видимость.

Мэйн пошел быстрее, и я сразу же почувствовал, как у меня начало колотиться сердце, не знаю, от волнения или физического напряжения на высоте в разреженном воздухе. Вероятно, от того и другого вместе.