Виктория Угрюмова - Стеклянный ключ

В ожидании персоны, которую им велели охранять и беречь как зеницу ока, двое накачанных парней, сотрудники службы безопасности Бабченко — Данди и Винни, — облюбовали небольшое уличное кафе, откуда открывался прекрасный вид на двери офиса Колганова. С чего-то же надо было начинать?

Впрочем, оба казались чем-то озабочены. Хмурые и неразговорчивые, они решали какую-то проблему и никак не могли прийти к согласию.

— Ты уверен, Винни? — переспрашивал первый, в который уже раз не в силах поверить только что услышанной новости. — Не обознался?

— Да я чуть мобилу не проглотил. Говорю тебе, стоит как живой. Данди, мы с ним столько лет вместе протрубили, чего только не прошли. Что же он, гад такой?..

— Может, все как надо? — не слишком уверенно пробормотал Данди.

— Да нет, — отмахнулся его товарищ. — Ну что ты такое городишь, как это все правильно, если он нам, боевым друзьям, не доверяет?

— Так пойдем и спросим, — предложил прямодушный Данди.

— Во-первых, куда мы пойдем: на деревню к дедушке? — спросил Винни. — Во-вторых, не хочу. Душа не позволяет. А ты ее знаешь… — И он выразительно почесал ухо.

— Знаю-знаю, — согласился его друг. — Это единственный аппарат в мире, которому я доверяю. Твоя душа, дай бог ей долгих лет счастья, нас еще ни разу не подводила. Хотя мы, комсомольцы, в нее не верим.

— Я тоже не верю, — ухмыльнулся Винни, и в сию минуту любой, кто не имел счастья быть близко с ним знакомым, изумился бы — кому пришло в голову назвать этого тролля именем милого медвежонка. — Но прислушиваюсь. И она пока что на ушах стоит, так ей неспокойно. Так что ты имей в виду, если со мной что…

— И думать не моги! — испугался Данди, отчаянно колотя костяшками пальцев по своей круглой, коротко стриженной голове. — Постучи по дереву и сплюнь. Ишь, чего удумал! С тобой ничего, а не «если что»…

Они сдвинули кружки с пивом, и одинаковые солдатские жетоны, болтавшиеся на одинаковых цепочках на одинаковых бычьих шеях, при этом тихо звякнули.

Официант, проходивший мимо их столика, на секунду притормозил, разглядывая корявый длинный шрам, уродовавший шею и ухо Винни; то самое, которое всегда отчаянно чесалось, когда его прозорливая душа чуяла беду. Как, например, там, в Кандагаре, где тогда выжили чудом только они трое.

Татьяна стояла на месте в нерешительности. Двигаться ей не хотелось, но позволить себе хотя бы краткую передышку она пока не могла. Ее ждали работа и Сергей Колганов, и нужно было довести это дело до конца, чтобы потом уволиться с чистой совестью. Впрочем, совесть не собиралась спокойно смотреть на все ее проделки и время от времени недвусмысленно напоминала о себе.

Из комнаты вышла Липа с чайником в руках.

— Таточка, здравствуй, ты приехала или уезжаешь?

— Уезжаю на работу, тетя Липа. Продукты на кухне, деньги там же, в ящике буфета, как обычно.

— Семь футов воды под килем, — пожелала Олимпиада Болеславовна. — Где у нас кухня?

— Там, — махнула она рукой. — И вам счастливого плавания.

Липа сверилась с указателем на стене и бодро потопотала по коридору. Оттуда донесся ее удивленный голос:

— Гляди-ка, действительно плавание. — И звуки, будто она брела по глубокой луже.

— Я сейчас все уберу, — грустно пообещал Геночка. — Я просто совершенно не заметил этот тазик.

— Это не тазик, юноша, — загрохотал демонический баритон Аркадия Аполлинариевича. — Это какое-то необъятное корыто. Его даже слон и то бы заметил.

— Я не слон, — возмутился Геночка. — Я хомо, этот, думающий сапиенс.

— Вы не сапиенс, голубчик, — поправила его Капитолина, — вы — сущий саспенс [14] От англ. suspens — состояние неизвестности, ужаса. .

Тото слушала и млела: хоть что-то в этом мире незыблемо. И тут зазвонил телефон. Ей страшно захотелось поднять трубку и спросить: «Кто говорит? Слон?», но она пожалела ни в чем не повинного человека.

— Да, — сказала она, — да, это я. Очень приятно, Наталья Николаевна. — Тут глаза ее загорелись зеленым опасным огнем, на губах мелькнула странная улыбка, но голос, в секунду переменившись, зазвучал в диссонанс выражению лица. Он оказался растерянным, слегка дрожащим, неуверенным. Словом, таким, каким его и желала бы услышать собеседница.

— Ой, что вы, как-то я смущаюсь даже. Но если вы настаиваете. А как же я вас узнаю? Да, да. Запомнила. Да. Ну, я смогла бы часов в семь. У нас на работе очень строго. Хорошо. Хорошо. А где вам удобно? Да, да, Наталья Николаевна.