Роман Ким - Кобра под подушкой

— Да. Но надо полагать, что эти цифры действительны и в отношении Америки. — Марло взглянул на Эймза и чуть заметно улыбнулся. — Ну, ладно. Пока используем американку без вербовки. Попробуем. Итак цель — обработать как следует Мухина. Из всех русских он самый удобный. Между прочим, меня интересует, почему он научился играть на флейте? Неужели действительно хочет завести змею? Наверно, американка посвящена в эту тайну?

— А кроме Мухина, есть еще интересные русские? — спросил Эймз.

— Я наметил одну комбинацию против заведующего консульской частью. Может быть, что-нибудь получится. Мухин играет в карты?

— Кажется, нет, — ответил Эймз. — А что?

— Надо это выяснить, — сказал Марло. — Можно будет втянуть его в компанию картежников, приучить постепенно к крупной игре, дать ему выиграть, а потом подсунуть мастера по этой части и обыграть его в пух и в прах. И так распалить его, чтобы проиграл казенные деньги и залез в долги. Можно провести хорошую комбинацию. И тогда обойдемся без вашей американки.

— Я выясню через мисс Уэстмор, играет ли Мухин, — сказал Эймз.

Оба вышли из кабинета Марло и некоторое время молча шагали по коридору. Потом Пимброк прошептал:

— Завидую тем, кто на фронте. Им не приходится заниматься всякими гадостями. Непременно напишу обо всем этом после войны. Получится почище любого детективного романа. Верно?

Эймз ничего не ответил.

Мухин обзвонил всех, приглашая к себе на день рождения. Лилиан изготовила пудинг из кукурузной муки, Пимброк и Эймз достали две бутылки «Олд Парра» и головку сыра «стилтон», а Мухин принес из посольства две баночки зернистой икры — получился королевский пир.

Прежде всего выпили за удачную высадку в Сицилии — англо-американские войска не встретили почти никакого сопротивления. На острове оказались только две немецкие дивизии неполного состава и несколько потрепанных итальянских.

— И вас тоже можно поздравить.

Пимброк и Эймз чокнулись с Мухиным, а Лилиан поцеловала его.

Мухин поблагодарил за поздравления. Немецкое наступление, начатое на Курской дуге за пять дней до высадки Монтгомери и Паттона в Сицилии, захлебнулось, и спустя неделю русские начали ответное наступление на Орловском выступе. Немцы не выдержали и попятились назад. Их генеральное наступление, о котором говорилось в приказе оберкомандования от 4 июля, окончательно провалилось. Мощные танки нового типа — «тигры» и «пантеры» не помогли.

Лилиан открыла портфель с пластинками, привезенными из Москвы, и завела патефон. Прослушав первую пластинку, Пимброк пришел в восторг. Эймз тоже одобрительно промычал.

— Недаром сам Тосканини при мне говорил, что «Полюшко-поле» — лучшая песня двадцатого столетия, — сказала Лилиан.

— Песни у русских хороши, — заметил Эймз. — Зернистая икра тоже. Но живопись, к сожалению…

Мухин стал возражать ему. Эймз засмеялся и, еще раз чокнувшись, сказал:

— Не будем тратить время попусту. Наш спор — это спор обитателей разных планет, все равно не договоримся.

— Зато в главном договорились, — сказала Лилиан, делая сандвичи. Победить общего врага.

— И надо сохранить наше согласие после победы, — Пимброк поднял рюмку. — За взаимное доверие и искренность.

Осушив рюмку, Эймз повернулся к Мухину.

— Вы, русские, все-таки не верите нам. Я сужу об этом по разговорам с вашими офицерами на банкетах.

Мухин улыбнулся и развел руками.

— Вы делаете все, чтобы подорвать к себе доверие. Тянете со вторым фронтом. Все время находите отговорки. И самым откровенным образом проектируете создание барьера против нас в Европе. А некоторые англичане и американцы уже начали говорить о той войне, которая должна быть после этой.

Лилиан зажала уши.

— Не хочу слышать о войнах. Мы, женщины, страдаем от них больше мужчин, быстро стареем и теряем любимых людей.

— Иногда находим их… — тихо сказал Пимброк.

Мухин и Эймз продолжали разговор в другом углу.

— Трумэн сказал: «Пусть русские и немцы как можно больше убивают друг друга», — говорил Мухин, размахивая руками. — Откровеннее сказать нельзя. И этого мнения придерживаются некоторые ваши политики, генералы и дипломаты, к сожалению, их немало. Они мечтают о том, чтобы мы пришли к финишу еле живые, обескровленные.

Эймз усмехнулся.

— Чисто славянская черта — любовь к гиперболам. У вас болезненная мнительность.

— Мы, англичане, хорошо относимся к русским, — громко произнес Пимброк. — Это так же верно, как то, что в этой рюмке шотландское виски.