Людмила Мартова - Вишня во льду

– Только не добавляй, что мы можем остаться друзьями, – попросил Дорошин, испытывавший чувство непередаваемого облегчения, – не скатывайся в пошлость. А так хорошо, я согласен.

– С чем именно ты согласен?

– С тем, что нам нужно расстаться. И с тем, что, пожалуй, не стоило и начинать. Прости, в этом виноват только я. Наверное, потому, что не склонен к парному образу жизни.

– Просто у тебя роман с другой женщиной. Если еще не начался, то начнется, – горько сказала Ксюша, в голосе которой теперь звучали злые слезы. – Ты не был в меня влюблен. Ты даже попытки такой не делал – влюбиться в меня. Ты просто протянул руку и взял то, что плохо лежало. Взял, попользовался и с легкостью выбрасываешь, потому что теперь твой мужской взгляд привлекло что-то новое.

– Это ты предложила расстаться, а не я, – напомнил Дорошин. – Хотя, не скрою, я считаю твое решение правильным и своевременным. Мы с тобой слишком разные, чтобы нам было хорошо вместе. А в наши годы сходство вкусов и характеров уже очень важно.

– В наши годы???

– Ну, в мои так точно. Все, разговаривай с мамой и бабушкой, чтобы не влипнуть в неприятности с мужем, а я в командировку поехал. И да, Ксюша, несмотря ни на что, спасибо тебе.

– В командировку? Это опасно? – Она все-таки не удержалась и заплакала. Как капель зажурчала в телефоне.

– Я в Москву, к фотографу, который приезжал фотографировать Куинджи. Теперь, когда оба этюда нашлись, самое время задать ему парочку вопросов. И если тебе это интересно, то нет, это неопасно. Не волнуйся обо мне, я уже большой мальчик, разберусь.

– Не больно-то и хотелось, – сухо сообщила переставшая плакать Ксюша и повесила трубку.

В тридцатишестиградусный мороз машина завелась с большим трудом. Все в ней было вязким, тягучим, как застывшая водка. Мотор работал через не могу, педали нажимались через не могу, коробка передач сопротивлялась, как девственница на первом свидании. Воздух разлетался на звенящие осколки. Казалось, что дыхание застывает в нем, превращается в стеклянные шарики и с грохотом осыпается под ноги. Часть шариков засыпалась в разрывающиеся легкие, заставляла жадно хватать ртом новую порцию обжигающего холода. Из взявшего целый город в плен мороза нужно было вырваться, отъехать на безопасное расстояние, поближе к Москве, где новогодние каникулы шли своим чередом, веселые, яркие, вовсе не холодные.

– В Москву, в Москву, – бормотал Дорошин, внезапно вспомнивший Чехова. – Там теплее, там нет вроде бы простых, но уже запутанных отношений, там нет сердитых на тебя интеллектуалок. Там есть друг Эдик и интересная работа, которая обязательно принесет результат. А когда я найду оставшиеся пять картин и распутаю это дело, я больше никогда-никогда не зайду в областную картинную галерею и не увижу ни одну из работающих там дам, въевшихся мне в печенки. За исключением Марии Викентьевны, естественно.

Прогрев машину, Дорошин запер ворота, отвез Габи Елене, которая даже не вышла их встречать, отправила открывать дверь деда, и, чертыхаясь про себя, поехал на выезд из города в сторону Москвы. Как он очутился в центре города перед галереей, он и сам не знал. Не собирался он сюда заезжать, но все-таки заехал.

Мария Викентьевна была на месте, и Елена Золотарева, оказывается, была на работе, и встречать его дома не вышла только потому, что ее там не было, и понимание этого факта отчего-то обрадовало Дорошина, которому не могло быть никакого дела до того, встречает его Елена Золотарева или нет.

– Витенька, мальчик мой, здравствуйте, – обрадовалась ему Склонская, а мы вот по морозу такому на работу добрались, нужно вещи разложить, обжиться на новом месте, потом не до этого будет, первую выставку начнем готовить. А вам что дома не сидится?

– А я в Москву поехал, – мрачно сказал Дорошин, стараясь не смотреть на тоже старательно не замечающую его Елену. – Забежал попрощаться. И еще с Калюжным хочу пообщаться. Он здесь?

– Да, у себя. Вас проводить? Леночка, проводи Виктора Сергеевича к Андрею, – засуетилась Склонская.

– Он и сам прекрасно дойдет, – насмешливо ответила Елена. – Виктор Сергеевич прекрасно находит то, что ему нужно, так что разберется. Отсюда по коридору вторая дверь налево.

– Благодарю вас, вы очень любезны, – церемонно ответил Дорошин и даже ножкой шаркнул от преувеличенной вежливости.

Нет, определенно, Елена была занозой, настоящей колкой занозой, воткнутой в мягкие ткани и напоминающей о себе в самый неподходящий момент.