Людмила Мартова - Вишня во льду

Калюжный оказался на месте. Обернувшись на звук открывающейся двери, он увидел Дорошина, вздрогнул, покраснел, затем побелел, а затем покрылся неровными некрасивыми пятнами, усеявшими лоб, щеки и худую шею, торчащую из широкого, растянутого ворота теплого шерстяного свитера. Люди, которым нечего скрывать, так не пугаются при виде безобидного полицейского.

– Здравствуйте, Андрей, – поздоровался Дорошин, размышляя о причинах подобного испуга и вспоминая давешний рассказ Ксюши. Она слышала, как Калюжный разговаривал с кем-то по телефону. Что он тогда говорил?.. «Не подводите меня, от этой сделки зависит вся моя будущая жизнь». Кажется, именно так рассказывала Ксюша. Что ж, почти у каждого сотрудника галереи есть своя частная жизнь и маленькие тайны в ней. Сейчас узнаем, какую тайну скрывает господин Калюжный.

– Здравствуйт-те, – парень заикался и вид у него был полуобморочный, того и гляди свалится.

– Что ж вы так волнуетесь? У вас неприятности? Удалось ли заключить сделку, от которой зависела вся ваша будущая жизнь?

– Чт-то? Какую сделку? А, сделку? А почему вас это интересует?

– Да меня с недавнего времени интересует все, что происходит в вашем богоугодном заведении, – задушевно признался Дорошин. – С того самого времени, как у вас тут начали обнаруживаться пропажи картин, да еще и человека убили. Точнее, уже двух человек.

– Я т-тут ни при чем.

– Все говорят, что они ни при чем. Но при этом абсолютно точно, что кто-то один врет. Почему бы и не вы, Андрей?

– Я не вру. – Голос сорвался на фальцет. – Мне нечего скрывать.

– Тогда снова вернусь к своему вопросу. Отчего вы так волнуетесь?

– А вы бы не волновались, если бы вас подозревали в убийстве?

– Не знаю, – честно признался Дорошин. – Со мной такого не случалось. Итак, о какой сделке вы говорили по телефону из своего старого рабочего кабинета. Тогда вы произнесли фразу, что от этой сделки зависит вашу будущая жизнь. Вы говорили о продаже украденных картин?

– Нет. – В голосе Калюжного послышалось отчаяние. – Я говорил о сделке по продаже квартиры. Я живу с родителями, но у меня есть квартира, доставшаяся мне в наследство от деда. Мне нужно было срочно ее продать, причем так, чтобы об этом не узнали родители. Именно поэтому я вел все разговоры с работы.

– А зачем вам понадобилось спешно и тайно продавать квартиру? У вас долги?

– Что? Нет. У меня нет никаких долгов. Откуда им взяться? Я хочу жениться. У меня есть невеста, с которой я встречаюсь уже год. Мои родители против наших отношений. Я не могу привести ее к ним в дом, и в дедову квартиру тоже не могу. Она старая, грязная, в ней ремонта сто лет не было. Моя невеста из района. Она продала дом в деревне, и если добавить эти деньги к полученным от продажи квартиры, то можно купить двушку в новостройке. Чистую, светлую, которая у мамы не будет вызывать воспоминаний о прошлом. Но дедова квартира плохо продавалась, наконец нашелся покупатель, и я звонил риелтору, чтобы объяснить, что это очень важно для меня. Вот и все, поверьте мне.

– Я проверю, – пообещал Дорошин. – И что, продали вы квартиру?

– Да. Продал. Буквально накануне Нового года мы подписали договор на приобретение новой. Ее сдадут в марте, и до этого времени мне нужно, чтобы мама ничего не узнала. Я ей скажу, но потом, когда мне будет куда переехать.

– Ясно. – Дорошин понимал, что парень, скорее всего, говорит правду. – Вы, как я погляжу, послушный сын. А главное, прямой и честный.

– Я просто не хочу ее расстраивать. – Вид у Калюжного стал совсем понурый. – Она была против оформлять дедову квартиру на меня. Говорила, что мне нельзя давать самостоятельность, потому что я могу что-нибудь учудить. Я не хотел обманывать, но у меня выхода не было. Я люблю Свету и хочу, наконец, жениться. Я же не виноват, что маме все мои невесты не нравятся! Сначала нужно было защитить диссертацию, теперь встать на ноги. А я больше не хочу ждать. Но я ничего не крал из галереи. И Грамазина я не убивал. И Ильдара тоже.

– И кто это сделал, вы по-прежнему не подозреваете?

– Я не знаю. Правда не знаю. Вы сказали, что кто-то рассказал вам про мой разговор с риелтором по телефону. Так вот я тоже слышал один разговор. Это был разговор Грамазина с кем-то, я не знаю с кем.

– Он говорил по телефону?

– Нет, это был кто-то из сотрудников галереи. Грамазин был рассержен, я слышал это по его тону. Борис Петрович казался очень спокойным человеком, никогда не повышал голоса, но если он бывал чем-то недоволен, то у него менялся тембр речи, в нем появлялся металл. В тот раз он разговаривал именно с этим металлом в голосе.