Хэролд Мазур: Защитнику — два миллиона, а может, и чуть больше

Судебный процесс для обвиняющей стороны продвигался успешно. Ниточка за ниточкой, сеть обвинения сплеталась вокруг Ллойда Эшли. Вечером на пятый день судебного разбирательства окружной прокурор Геррик своим последним выступлением связал, наконец, воедино все остававшиеся еще несведенными концы.

Газетные заголовки в эти дни пестрели броскими подробностями судебного дела, и неудивительно: ненасытная публика требовала все новых и новых деталей. Газеты же с готовностью выкладывали подноготную, ибо налицо были все элементы скандального судебного процесса: очаровательная, но, по слухам, неверная жена; этакий ловкий Казанова, герой-любовник, теперь, правда, уже отправившийся к праотцам, и, наконец, обвиняемый в убийстве соблазнителя муж-миллионер.

Рядом с Эшли за столом защиты, упершись ладонью в подбородок, сидел его адвокат, Марк Робинсон. Его тощая физиономия, казалось, выражала полнейшее безразличие к развертывавшейся перед ним драме. Постороннему наблюдателю наверняка показалось бы, что этот человек витает в облаках, всецело поглощенный своими мыслями. И, тем не менее, ничто не могло быть дальше от истины, чем подобное предположение. Мысль Робинсона работала четко и обостренно, готовая уцепиться за любую ошибку, которую мог допустить прокурор. Тот, в свою очередь, хорошо знал, что защитник обвиняемого — опасный противник в судебном словесном противоборстве: оба они обучались в одной и той же школе правоведения, где Робинсон при двух администрациях практиковался в качестве помощника обвинителя; при этом он проявил себя жестким и безжалостным законником, делая все возможное, чтобы набить до отказа государственную тюрьму в Оссининге.

В зале судебных заседаний Робинсон чувствовал себя как рыба в воде. У него была представительная внешность, манеры и голос прирожденного актера и быстрый, пытливый ум: незаменимое качество для искушенного мастера перекрестных допросов.

Кроме того, у него был «нюх» на присяжных заседателей: он мог безошибочно распознать наиболее впечатлительных членов жюри с тем, чтобы потом, в случае, если его защита окажется недостаточно веской, выкрутиться за счет сбитых им с толку присяжных.

Однако процесс Эшли стал серьезным испытанием для Робинсона. Его защита оказалась здесь не просто малоэффективной, по существу, ее просто не было.

Робинсон застыл в неподвижности, вслушиваясь в последние доводы обвиняющей стороны. Выступал Джейм Келлер, специалист по баллистике из полицейского управления, бледный, грузный мужчина, флегматичный, с вялой, замедленной речью. Окружной прокурор освободил его как эксперта от предварительной дачи показаний и теперь вытягивал из него решающие доказательства, которые окончательно должны были открыть перед Ллойдом Эшли дорогу на электрический стул. Торжествующему воображению прокурора уже чудилось гуденье высоковольтных электрических проводов.

Геррик только что продемонстрировал всем присутствующим черный кургузый пистолет, владельцем которого был уже установлен Ллойд Эшли.

— А теперь, мистер Келлер, — сказал Геррик, — я предлагаю вашему вниманию вещественное доказательство «Б». Можете ли вы нам сказать, что это за оружие?

— Да, сэр. Это автоматический кольт тридцать второго калибра, широко известная карманная модель.

— Вы когда-нибудь раньше видели этот пистолет?

— Видел, сэр.

— При каких обстоятельствах?

— Он был мне передан как эксперту по баллистике для того, чтобы я определил, был ли из него сделан выстрел, от которого погиб потерпевший.

— Расскажите, пожалуйста, суду присяжных, к каким выводам вы пришли?

Келлер повернулся к двенадцати присяжным, которые вытянули от любопытства шеи и привстали со своих мест. Все двенадцать были мужчины: Робинсон пользовался любой возможностью, чтобы не допустить женщин в состав присяжных. Согласно его теории, мужчины должны были с большим пониманием отнестись к насильственным действиям со стороны обманутого мужа.

— Я произвел выстрел пробной пулей, — сухо и педантично начал Келлер, — чтобы сравнить ее с пулей, извлеченной из тела погибшего. Обе пули имеют вес семьдесят четыре грамма, три десятых дюйма в диаметре и относятся к классу, соответствующему второму калибру. На них имеются отметки от шести спиральных гребней левой нарезки, характерных для огнестрельного оружия системы «кольт». Кроме того, любое оружие при пользовании им приобретает определенные индивидуальные особенности канала ствола, которые отражаются на оболочке пути при прохождении ею этого канала. При проверке двух пуль под специальным микроскопом…