Михаил Васильев: Грибник

— Ну вот, — начал мент. — Это уже не тайна следствия. Все, закрывают дело! В связи со смертью фигурантки. Погибла преступница, ваша балерина. Умудрилась ведь заблудиться: кругом деревни, берег озера рядом совсем. А может, и покончила с собой. Не выдержала тяжести преступлений, как говорится. Этого уже никто знать не хочет, уже неинтересно. И так слишком много времени на ваш театр ушло. Считай, только им и занимались все, начиная с самого верха. Главное, ее заподозрили сразу, еще после первого вашего балеруна. А потом и факты появились, хоть и доказать их трудно было поначалу. Потом попроще стало, попроще. Слишком много эта ваша балерина суетилась. И конечно, должна была совершить ошибку и не одну. Набрать улик, в общем. Мы ее уже на допросы стали тягать.

— А в театре никто об этом не знал! — вмешалась было Октябрина, но сразу замолчала, уняв свое почти естественное любопытство.

— Другого бы закрыли, взяли под стражу на время следствия, а ее вот не разрешили. Серийную убийцу.

— Тогда бы осталась жива Регина, — опять заговорила Октябрина. — Получается, высшие силы ее наказали.

— Они построже нас наказывают, — произнес капитан. — До высшей меры. Как по старому УК.

"Это я то высшая сила? — мысленно возразил Артур. — Это вряд ли".

— Может быть, первое нападение замяли бы, кто знает, — продолжал этот Николай Николаевич. — Все-таки преступница была ни кто-нибудь, а ведущая балерина Среднего театра. Вот какие слова я у вас выучил!.. Не бомжиха какая-нибудь. Спустили бы дело на тормозах, если бы начальство наверху так решило. Сейчас не любят такие публичные фигуры обижать. Уже и убийства прощают, теперь случаются такие чудеса. Но она на серию перешла. Выросла. Резонансное стало преступление. Зачем нам столько мокрого, одного за другим, подряд? Перед убийством того режиссера уже собрались ее брать, но не успели. В прокуратуре, как всегда намутили, затянули с оформлением. А она исчезла. Решили, что сбежала, уже ориентировки по всей стране разослали, а она, оказывается, вон где… В лесу у Ладоги лежит. А может, и хорошо, что не успели. Зарезалась та сама в этом лесу.

Октябрина ахнула:

— А вдруг, ее тоже кто-то убил?

— Ну, уж нет! Начальство решило, что это не убийство — значит так и есть. Сейчас решает — заблудилась или сама зарезалась. Выбирает. Хватит с нас этих хлопот и театра вашего, а то я тоже в ваших пидоров начну стрелять. Уж извините за прямоту, как говориться! Может, и не все ее преступления удалось бы доказать, не всю ее стрельбу. Уж больно запутано, мудрено у нее получалось. Но одного убийства нам хватило бы — уже немало.

Кажется, мент чувствовал себя большой величиной перед этими двумя нелепыми фигурами из библиотеки.

— Но особенно глупо она поступила, когда напела, что этот Квазимодо в какой-то комнате заперся.

— Разве это она?.. — начала было Октябрина.

— Она успела рассказать Евгении Лемко из вокальной группы, что Квазимодо в этой комнате сидит, а та сразу всем разнесла.

— Труппы, — поправила Октябрина. — Эта Офигения, то есть Евгения, самая знаменитая сплетница в театре.

— Табашникова решила, что сделала очень тонкий ход. Как в книжке, наверное. А на самом деле — самый глупый! Жаль, что эта Офигения долго скрывала от нас при каких обстоятельствах, якобы, видела того Квазимодо. Потом — от кого слышала про него. Пыталась уйти от разговора. Темнила, крутила. Стыдно ей, видишь ли, стало — это уж потом призналась. К сожалению, многие так себя ведут. И в вашем театре тоже.

Постепенно Артур начинал разбирать невнятную речь этого мента лучше. Он смотрел в окно, на мир за пределами театра, за чайником, стоящим на подоконнике и оказавшимся ненужным. Кажется, Артур все-таки стал жалеть ее. Не то простил, не то заскучал по той никогда не существовавшей, выдуманной Регине.

— Почему еще сразу не взяли вашу балерину после первого убийства. Этого вашего… Ну да, Фролова, — все гудел капитан. — Замежевались мы, потому что не могли понять, как преступница в театр смогла проникнуть. Все видели, как она вышла из театра и уехала, и никто не видел, как вернулась. Непонятно.

"Зато мне понятно", — подумал Артур.

— Она на лифте поднялась, — сказал он. — И спустилась. Есть такой лифт в буфете, в него со двора можно попасть. Наверное, у нас даже не все о нем знают.

Мент внимательно поглядел на него.

— Хотя сейчас на все эти алиби только в книжках внимание обращают, — произнес он. Кажется, эти "книжки" были для него воплощением всего нелепого и ненужного. — Выходит, правильно делают. И откуда оружие у нее взялось — тоже выяснить не удалось.