Михаил Васильев: Грибник

"А если так?.." — Артур с трудом залез в карман брюк, новых, камуфляжных, охотничьих. Достал из кармана деньги, остатки своего библиотекарского жалования и теперь перебирал их, как будто считал на ходу.

Вид денег сразу оживил водителя, человека с ярко-розовым лицом и бледно-желтыми волосами, как будто смутно знакомого.

— А я тебя знаю, — сказал он севшему на заднее сиденье Артуру. — Ты здесь, на Каменном всегда с чемоданами садишься. Тебя в Невский, вроде, на Карловскую?

Артур с трудом кивнул.

Глава16.

Преступление и наказание.

Как будто спала пелена с глаз. Он неожиданно понял, что означает эта фраза буквально. Ну да, пелена, такая полупрозрачная ткань. Кто-то замотал ей башку ему, Артуру, и он ничего не различал вокруг.

Артур лежал в темноте. Сейчас он думал о Регине всегда, даже во сне и иногда просыпался среди ночи.

"И никакого продуманного плана у нее не было. Просто для нее все так удачно совпало, повезло. С тем, что вовремя попался такой дурак, как я!"

Как все отчетливо понятно стало теперь! Понятно и то, почему он сейчас жалеет ее не больше, чем Раскольников старуху-процентщицу. Он, Артур, убивал какую-то другую женщину. Которую никогда не знал.

Теперь в этой темноте он будто смотрел некий фильм, который на его глазах перематывали назад. Фильм этот когда-то показывали на иностранном языке, а сейчас появился перевод. Появился, и после этого оказалось, что Артур совсем неправильно понял то, что видел раньше.

Сразу после того, как Артур вернулся на катере с Ладоги, он несколько дней, непонятно сколько, пролежал на этом диване. Не то спал, не то впал в какое-то забытье. Сначала, вообще, не мог пошевелиться от слабости — так, что едва не задохнулся, лежа лицом вниз, уткнувшись в подушку. Только после нескольких часов усилий удалось повернуть голову. И потом не вставал и только иногда тянулся к чайнику, чтобы напиться. Где-то снаружи было тепло, может быть, жарко, а внутри него оставался холод. Бил озноб.

Чем больше он думал о том, что произошло, тем отчетливее понимал, что Регину найдут, наверное, уже нашли. И его разоблачат, не могут не разоблачить. Страх перед ментами, которые вот-вот должны появиться, оказался равен страху смерти. Будто те убьют его прямо здесь. Может, они уже проникли сюда, пока он спал, и сейчас сидят и смотрят из темноты?

"Теперь я убийца".

Как бы она была возмущена тем, что ее убил такое, по ее мнению, ничтожество. Наверное, лишить ее жизни должен был какой-то возвышенный красавец.

Где-то в лесу, ночью, в темноте, лежит ее тело. Существует ли оно еще, или рачительная природа уже прибрала, использовала его? Для нее, природы, это только кусок обычных белковых соединений. Для нее безразлично, что это была Регина Табашникова, эта природа не знает, каким значительным, ценным было это тело когда-то.

Как отчетливо он теперь понимал, почему убийц тянет на место преступления. От комка заскорузлых от крови тряпок, лежащих на полу рядом с лицом, пахло клопами.

"Вот бы как-то умудриться собраться с силами и опять на Ладогу. Закопать этот труп, утопить, может быть. Как-то уничтожить. Наверное, можно и лес поджечь, чтобы и машина ее сгорела. Этим летом везде горело, может, и сейчас?.." — Возникла надежда — а вдруг лес в том месте загорелся как-то сам, и больше ничего не осталось там от его преступления. Все свершилось само собой. Странно понимать, что сейчас приходится думать о таких вещах.

Пролежав так несколько дней, он почувствовал, что устал болеть, мерзнуть, бояться. Решился все-таки идти в больницу, хоть сильно опасался того, что там его сдадут ментам. Может, уже ищут и схватят прямо где-нибудь в больничном покое. Сам он пытался обмотаться кусками простыни, но ничего не получалось — его тряпки скручивались и быстро сползали.

В больнице повязку наложили туго и ловко, правильно. После этого жить сразу стало легче. Это даже было почти приятно — ощущать этот плотный надежный кокон из бинтов, защищающий от мук.

Пожилая медсестра с маленькой наколкой на руке, занимавшаяся Артуром, отнеслась к нему совсем равнодушно.

— Расписали, значит, тебя ножиком, — заметила безо всякого интереса в ответ на его попытки рассказать что-то о негодяях, напавших на него на улице, о разгуле негодяев, вообще.

Тот даже решился спросить, не сообщают ли здесь в милицию о таких травмах. Сестра, по-прежнему неохотно, отвечала, что раньше, когда-то давно сообщали всегда, а сейчас бросили. Слишком много стало криминальных травм.