Леонид Костомаров - Десять кругов ада

До свидания, Надежда.

ЗОНА - ВОЛЯ. ЗЭК ПОМОРНИК

Только я ко сну начал готовиться, приходят за мной два прапорщика. Лебедушкин смотрит, ничего не поймет - уводят, да двое, к куму, наверное. Вижу, испугался он за меня. Да и я струхнул, предчувствие какое-то нехорошее. Ночью... зачем?

Приводят на вахту. Там за столом сам Львов, наш начальник колонии. Ну, я докладываюсь - прибыл, а он как-то печально на меня взглянул так, встал резко, вплотную почти подошел, похлопал по плечу, будто здороваясь или извиняясь, не пойму. У меня сразу отлегло с души.

- Ты не удивляйся, - говорит, - Пантелеймон Лукич. Долго я сомневался обращаться к тебе, нет... - даже чуть сконфуженно так продолжает: - Только теперь совсем вот плохо стало. Ты ж у нас лекарь народный, так?

Я растерялся, молчу.

- Да не бойся ты. - Он меня опять похлопал по плечу. - Слышал я про тебя, даже в газетах что-то читал. Верю, что не шарлатан... Пойдем-ка со мной...

Прошли мы с ним в кабинет, что, видать, был у него для приемов вышестоящего начальства. Там женщина, молодящаяся, лет под сорок, миловидная такая, неловко как-то на диванчике кожаном сидит, скорчившись. Я сразу все понял, зачем я нужен: лицо у нее измучено, больное лицо. Шевельнулась, и, видать, боль захватила, даже губу, бедная, закусила.

- Вот жена моя, - тяжело он говорит, вижу, как и он мучается от ее болезни. - Поскользнулась в прошлом году, ударилась спиной... Второй год и мучаемся с ней. Болит, Насть?

Та не ответила. А Львов теребит пуговицу на шинели, напряженно на меня смотрит - ну, давай, знахарь?

Вздохнул я, встал рядом с ней. Смотрю.

Долго смотрел. Это я мысленно прощупывал весь ее позвоночный столб. И нашел наконец место... вот... меж пятым и шестым позвонком, смещение там межпозвонковых дисков, в поясничном отделе... да седалищный нерв защемлен. Все ясно, что делать-то надо.

Только вот страх какой-то на меня напал, сколько уж не работал, не лечил. А больше был этот страх потому, что вспоминалось, как таскали меня, арестованного, на допросы, все твердили - не лекарь ты, а шаромыжник. И старуху там будто бы я залечил, до могилы довел. Это медицинские светила из столицы, которым слава моя костоправа-чудодея спать не давала, тоже постарались, и по приговору их я стал шарлатаном. А менты уж свой приговор вынесли, придумали мне статью...

Стою, страх меня гложет. Наконец подполковник предложил присесть мне. Сел, молчу.

- Вы, конечно, можете отказаться, - вздохнул он. - Но все же... вы ведь настоящий лекарь-костоправ. Помогите... Это моя личная просьба! А я попробую вас освободить пораньше, если вы жене поможете!

Подполковник говорил своим обычным, громким, командирским голосом, и он напомнил мне почему-то... отцовский. Батя был у меня лекарь и мне передал тайны свои, только до времени не пригождались они, не было, видать, Богу то угодно. Отец сам был очень религиозен; гонение на церковь, которое застал, почитал за великий грех народа и молился за прощение народа русского до последних своих дней, считал, что бесы помутили разум людской, и не ведали они, что делали, церквы порушая...

- Хорошо, - говорю. - Только дайте мне расписку, что не несу я ответственности за больную, а то - сами понимаете... Извините...

Подполковник нахмурил брови, зашагал по кабинету, не привык, видно, чтобы ему условия кто-нибудь ставил. Топает валеночками своими - туда-сюда, нервничает. Жена стонет. Я молчу, мне новый срок не нужен, вдруг что не то сделаю. Спаси, Господи...

ВОЛЯ. ПОДПОЛКОВНИК ЛЬВОВ

Ну вот... мне, без пяти минут полковнику, хозяину, начальнику Зоны, офицеру со стажем, орденоносцу, давать зэку расписку... Приехали.

Смотрю на Настю, а она и сказать ничего не может, глазами просит - пиши давай расписки, делай что хочешь, только боль сними.

Как тут... Сел писать, несколько строк набросал, протянул ему - пусть подавится. Вот тоже человек, наблатовался тут, законник стал. А как знахарил, чего ж о законе не думал? Не жена бы... засадил суку на месяц в ШИЗО, там запел бы он у меня молитвы...

Начал разминать он руки - смотрю, пальцы у него одеревеневшие, расстроился прямо. Ну а с другой стороны - откуда у него гибкость будет в них, в кочегарке мантулит, там не до гибкости...

Смотрит - где умывальник, раковину нашел, помыл руки, обстоятельно, как доктор. Я успокоился. Накинул халат, мною для него припасенный, шагнул к ней. А она уже полуразделась, лежит, постанывает, дорогая...

ВОЛЯ. ПОМОРНИК. ЛЕКАРЬ

Глянул я на спину, и белизна тела ее молодого полоснула меня, аж отвернулся. Бабы-то уже не видел полгода.