Донна Леон - Друзья в верхах

Брунетти решил было, что Росси шутит, но нет: улыбка исчезла с лица чиновника, он смотрел теперь строго и серьезно.

— Но план квартиры, кажется, содержится в документах, которые мы получили при покупке! — вознегодовал Брунетти.

— Вы могли бы показать их мне?

— Конечно. — Брунетти поднялся и, не извиняясь, направился к кабинету Паолы, где на секунду остановился, изучая корешки книг, которыми были заставлены стеллажи по трем стенам комнаты. Наконец он добрался до верхней полки, вытащил оттуда большой желто-коричневый конверт с документами и понес его в гостиную. Приостановившись у двери, чтобы открыть конверт, он вынул серую папку, полученную ими почти двадцать лет назад от нотариуса, который занимался оформлением их сделки при покупке квартиры. Он возвратился к Росси и вручил ему эту папку.

Росси открыл ее и стал читать, медленно водя пальцем по каждой строке, пока не дошел до последней страницы. Приглушенное «хм» слетело с его губ, но он ничего не сказал. Закончив читать документ, он сложил его и оставил у себя на коленях.

— Это единственный документ? — спросил Росси.

— Да, только этот.

— А план? А разрешение на строительство?

Брунетти покачал головой:

— Нет, ничего такого не припоминаю. Это единственный документ, который мы получили при покупке. Кажется, с тех пор я его и не смотрел.

— Вы сказали, что изучали юриспруденцию, синьор Брунетти? — спросил наконец Росси.

— Изучал.

— Вы практикуете в качестве юриста?

— Нет, не практикую, — ответил Брунетти без всяких объяснений.

— Практиковали вы в то время, когда подписывали эти бумаги, или нет, но я удивлен, что вы не обратили внимания на то, что в параграфе на третьей странице данного документа говорится, что вы приобретаете квартиру в том состоянии, юридическом и материальном, в котором она находится на день ее передачи вам собственником.

— Полагаю, это «птичий» стандартный язык любого договора о передаче права собственности, — отозвался Брунетти, напрягая память и пытаясь вспомнить содержание курса гражданского права или по крайней мере хоть что-то из этого предмета.

— Ведь все же ясным языком написано, вы послушайте, — сказал Росси, снова раскрывая папку и роясь в ней, пока не был найден нужный абзац. — «При отсутствии разрешения на строительство покупатель принимает на себя полную ответственность за своевременное получение такого разрешения и настоящим освобождает продавцов от любых обязательств или последствий, которые могут иметь место в отношении юридического состояния квартиры и/или неисправностей при получении такого разрешения». — Росси выглядел расстроенным, и Брунетти подумал, что он глубоко опечален самой мыслью о том, что кто-то мог подписать подобный документ.

У Брунетти не было никаких соображений по поводу этой фразы. Он вспомнил то время: они с женой до такой степени мечтали купить квартиру, что он, не задумываясь, сделал то, что сказал ему нотариус, и подписал те бумаги, которые тот дал ему на подпись.

Росси еще раз посмотрел на титульный лист, где было указано имя нотариуса.

— Вы сами выбрали этого нотариуса? — поинтересовался он.

Брунетти даже не помнил имени, и ему пришлось взглянуть на обложку.

— Нет, это продавец предложил, чтобы мы к нему обратились. А что?

— Ничего, — ответил Росси как-то слишком быстро.

— Точно? Вы о нем что-то знаете?

— Полагаю, что он больше не практикует как нотариус, — мягко сказал Росси.

Выведенный из терпения вопросами Росси, Брунетти потребовал:

— Я бы хотел знать, что все это означает, синьор Росси. В чем состоит проблема относительно нашего права собственности на эту квартиру?

Росси, продолжая нервно улыбаться, пробормотал:

— Боюсь, проблема тут не столько в праве собственности… Все гораздо сложнее, синьор Брунетти.

— Да куда уж сложнее!.. Что, черт побери, вы имеете в виду?

— Боюсь, этой квартиры не существует.

— Что? — вскричал Брунетти, не сразу сумев взять себя в руки. Он чувствовал, что его охватывает ярость, но даже и не думал скрывать свое возмущение. — Что вы подразумеваете под словами «не существует»?

Росси откинулся на спинку кресла, как будто отстраняясь от орбиты гнева Брунетти. Он был явно озадачен неадекватной реакцией на свои слова, ведь он говорил правду: документ — вот единственная объективная реальность. Когда он понял, что Брунетти не собирается применять насилие, он немного успокоился, поправил бумаги, лежащие на коленях, и сказал: