Галина Романова - Заговор обреченных

И вдруг…

– Аня, Анечка, прости! – простонал он, узнав взгляд, смотревший на него из пропасти. – Прости меня, девочка! Прости!

Он с силой дернулся и проснулся. Лицо было мокрым от слез. Он плакал? Плакал во сне? Ужасно расслабился.

Антон стащил с себя охотничьи тряпки и пошел в ванную. Везде в квартире у Анны было бедно, но неожиданно чисто. Видимо, те пару дней, что она не пила перед смертью, она наводила здесь порядок. Он пытался подумать об этом холодно и равнодушно, но снова не вышло. Это же он, он бросил ее одну среди этой нищеты. Заставил ее жить именно так. Сердце защемило, горло сдавило. И, стоя под душем в ванной, он ее оплакивал. И сожалел. Черт, он так сожалел, что ему дышать было нечем!

Стащив с полотенцесушителя клетчатое полотенце, он начал вытираться и вдруг замер. Полотенце пахло Анной. Это был ее неповторимый запах, запах его бывшей жены. Сладковатый, фруктовый. Она всегда любила фруктовые гели для душа. И пользовалась дорогой пудрой с цитрусовыми нотками. Надо же, сколько времени прошло, а он до сих пор помнит. Он глянул на полку под зеркалом. Пудреница. Анькина пудреница. Открыл. Пусто. Там ничего не было. Только запах апельсина. Тонкий, почти выветрившийся.

– Господи, да что это со мной? – тихо простонал Антон, выбегая из ванной. – Так нельзя! Это не я! Не я!

Он метался по квартире еще час, всюду натыкаясь на упоминание о своей бывшей жене. Щетка для волос. Фотографии Анютки, сложенные аккуратной стопочкой на тумбочке рядом с телевизором. Вещи в шкафу. Немного. Самое необходимое и очень дешевое. Но тоже все выстиранное, выглаженное. Она хотела, она собиралась жить. А он…

– Прости меня, прости. – Антон уставился на ее портрет, прислоненный к стене в гостиной. – Всю оставшуюся жизнь я буду замаливать свой грех. Прости меня, Аня!

Он снова уснул, разметавшись на простынях, которые нашел в шкафу. Проснувшись, понял, что дико проголодался. Пошел в кухню. Открыл холодильник. Пачка масла, десяток яиц, срок годности еще не закончился. В вакуумной упаковке сосиски, в морозилке две огромные курицы. Надо же. Он и не думал, что она что-то готовит себе. Все время думал, что она перекусывает где-то вне дома. Перекусывает, но чаще закусывает.

Выхватив сковороду из ящика, он обжарил сосиски, залил яйцами. Съел все до крошки прямо со сковороды. Запил несладким чаем. Сахара в ее шкафах не нашлось. Вымыл посуду и снова вернулся в комнату. Хотел посмотреть телевизор, но, кроме черно-белой ряби, тот ничего не выдал. Видимо, Анька не оплатила счет, и услугу просто-напросто отключили. Стационарный телефон с перемотанной скотчем трубкой стоял слева от телевизора. Антон машинально схватил трубку, мало надеясь на то, что он работает. Наверняка тоже отключен за неуплату. Но в трубке, потрещав, раздался протяжный гудок. Он испуганно вернул трубку на место. Будто кто-то мог его вычислить по снятой трубке. Будто кто-то мог его найти по номеру телефона, зарегистрированному на Анну.

Кто станет его искать здесь? Кто? Глеб об этой квартире знал. Но он бы должен был давно тут быть, если он еще… жив.

Он постоял минуту в раздумьях над стареньким аппаратом с перемотанной скотчем трубкой. Потом снова снял ее и набрал номер своего дома. Гудки пошли, но никто не брал трубку. Почему? Валентина должна была быть на месте. Должна была отрабатывать свое жалованье. Он заплатил ей очень хорошо. Много больше, чем полагалось. За сообразительность!

И вдруг в трубке после странного щелчка прозвучал ее голос.

– Алло! Кто это? – испуганно спросила Валентина.

– Это я, только тихо! – негромко шикнул он на нее. – Поняла?

– Д-да, конечно. Слушаю вас, – быстро отреагировала Валя.

Не зря он ей доплатил. За сообразительность.

– Что у нас дома? Только тихо!

– Да. Конечно. – Валентина неожиданно замолчала, шумно дыша в трубку.

– Валя! Чего ты замолчала? Что у нас дома?

– Тут полиция, – проблеяла она едва слышно.

– Полиция? – ахнул он. – С какой стати? Что она там делает?

– Я вызвала, – призналась она почти шепотом.

– Зачем? – повысил он голос. – С какой стати ты вызвала полицию в мой дом?

– Я пришла утром, вас нет. Я вам позвонила, ваш телефон дома оказался. Я заволновалась. Пошла искать вас по дому и нашла…

– Что нашла, Валя? – поторопил он ее, потому что она, запнувшись, замолчала.

– Я нашла труп, Антон Юрьевич.

– Тру-у-уп? – просипел он, закашлявшись. И задал череду совершенно глупых вопросов: – Чей труп? Где? Как такое возможно, Валя?