Галина Романова - Заговор обреченных

Глеб встал и на нетвердых ногах принялся ходить вдоль бортика бассейна. Пистолет он держал в правой руке. Бокал с коньяком в левой. Антон наблюдал за его ботинками. Каблуки звонко цокали по кафельной плитке. Раз-два, раз-два, раз-два.

Как метроном, подумал он в тот момент. Метроном, отсчитывающий последние мгновения его жизни. Сейчас Глеб выскажется, допьет коньяк и сделает дырку в его башке. Все, на этом все.

– Это было не наказание, Антоша. Ты просто решил зачиститься. Ты просто решил избавиться от исполнителя твоих грязных дел. Чтобы начать новую, свободную, чистую, красивую жизнь. С нового листа. Белоснежного. Разве нет?

Глеб был прав. Даже если бы он и не убрал водителя такси, Антон все равно отдал бы приказ. Он бы все равно избавился от Глеба. Он слишком много знал. Ему не место было рядом с Антоном Логиновым. В новой жизни не место.

– Это не так! Я не желал тебе смерти, – соврал Антон, плохо надеясь, что сработает. – Никому не желал.

Глеб был умным. Но ему не следовало так напиваться. Он утратил бдительность. Или самонадеянно решил, что дрейфующий в водах бассейна голый хозяин не представляет для него никакой опасности. Он просто голый. Голый, напуганный. А страх делает людей слабыми.

А алкоголь – глупыми.

Глеб опустился на колени перед Логиновым, отложил пистолет. Уставился мутными хмельными глазами. С непомерным высокомерием спросил:

– Что, страшно подыхать-то?

– Страшно, – признался тот сиплым, застуженным голосом.

– А придется, – хихикнул Глеб.

Наклонился еще ниже.

И вот тогда-то кто-то более сильный, более разумный – там, наверху – и скомандовал: «Действуй!» Антон мог поклясться, что слышал это слово. Мог поклясться. И, выбросив вперед правую руку, он с силой вцепился в кадык Глеба и потащил его в воду.

Эффект неожиданности сработал, скорее всего. Глеб просто не ждал от него такой прыти. Или совершил ту же самую ошибку, которую совершили ребята, приехавшие его убить. Он расслабился. Он не ожидал. И Антон этим воспользовался.

Он душил его, он топил его. И, убедившись, что Глеб не всплывает, бросился прочь. Он не схватил его пистолета. Он просто сбежал.

Прежде чем въехать в город, он остановился на освещенной стоянке, забитой фурами. Остановился в самом укромном месте. Вышел из машины: босой, голый, замотанный в полотенце ниже пояса. Вытащил из багажника сумку с одеждой, в которой обычно охотился или рыбачил. Трусов не было. Натянул прямо так на себя камуфлированные штаны, плотную кофту с длинными рукавами, обулся в берцы. Без носков. Их тоже в сумке не было. Натянул кепку с длинным козырьком. Снова сел за руль и поехал в город.

Там он долго колесил по улицам, не зная, где найти себе пристанище. И вдруг вспомнил. Анькина квартира! Она же пустует после ее смерти. Он ее не сдал пока и не продал. Да и не собирался, если честно. Ключей от нее у него не было. Он выскочил из дома без ничего. Без ключей и документов. Но он точно знал, что в почтовом ящике у нее всегда хранился запасной комплект. Очень часто, обожравшись в хлам, она ключи теряла. И тогда ей приходилось пользоваться запасным комплектом из почтового ящика, который открывался ногтем. Это сам же Антон ей и предложил, когда она однажды ночевала на лестничной клетке под дверью.

Он спрятал свой старый джип в укромном месте в кустах. Без проблем вскрыл почтовый ящик. Ключи были на месте. Поднялся на ее этаж. Вошел в квартиру. Заперся на все, что запиралось. Прошел в гостиную, упал на диван и…

И вот тогда-то его ломать и начало. Это было страшно. Это было больно. Это было непереносимо – ощущать себя мерзавцем. Он просто не знал, как ему жить дальше. Таким, каким он прожил предыдущие годы, он точно жить теперь не сможет. А как? Как же теперь быть? Идти с повинной в полицию? Нет! Нет, он так не сделает! Он не может осиротить свою дочь дважды. Добровольно осиротить. Мать не сможет справиться со всем. Она больная старая женщина. И Анютку у нее может забрать служба опеки. Да все что угодно может случиться, пойди он в полицию и дай признательные показания. Нет. Это исключается. Нужно что-то другое.

А как быть с Глебом? Вдруг он снова придет за ним?

Под утро он забылся тревожным сном. Снились кошмары. Что-то черное его преследовало, он убегал, падал, поднимался. Выбегал на зеленый луг. Прекрасный, чистый. Шел по нему и неожиданно оказывался на краю пропасти. И оттуда на него смотрели чьи-то глаза. Прекрасные карие глаза. С тоской смотрели и упреком. Он долго силился понять, чьи это глаза. Отбегал от края пропасти, снова возвращался. Мучительно вспоминал. Но не выходило.