Эллери Куин - Последнее дело Друри Лейна

Пэтиенс покачала головой и с торжествующим видом поспешила в рабочий кабинет отца; ее глаза сияли от возбуждения.

Инспектор Тамм, еще не оправившийся от изумления с безвольным видом сидел за столом, держа в одной руке длинный манильский конверт, а в другой тысячедолларовую купюру.

- Пэт, - сказал он хрипло, - Пэт, ты видела? Ты слышала? Этот чокнутый убрался? Одно из двух: или он идиот, или я совсем свихнулся.

- О папа, - воскликнула она, - не глупи!

Пэтиенс схватила конверт, помяла его. Внутри конверта что-то хрустнуло. Ее глаза забегали, - Там внутри еще один конверт, но другой формы.

Кажется, квадратный... Дорогой папочка, интересно...

- О нет, не делай этого, - перебил инспектор и поспешно вырвал конверт у нее из рук. - Не забывай, что за это мне заплатили денежки. Пэт, это же десять стольников, целая тысяча!

- Ты вредный, папочка, - жалобно протянула Пэтиенс. - Не представляю, что все это означает...

- Послушай, голубушка, это означает новое платье для тебя, и только.

Инспектор промычал что-то, запрятал конверт в самый дальний угол своего сейфа, закрыл стальную дверь и, вернувшись к столу, провел рукой по взмокшему лбу.

- Следовало бы дать ему хорошего пинка, - пробормотал он. - Никогда еще не брался за такое дурацкое дело. И не взялся бы и сейчас, если б ты не позвонила.

Попробуй кому-нибудь рассказать об этом - ни за что не поверят!

Пэтиенс мечтательно огляделась.

- Это восхитительное дело! Восхитительное!

- Для психиатра, - добавил инспектор. - Если бы не эта тысяча, я бы...

- Нет! Он не сумасшедший и не маньяк, папа. Но я никогда не думала, что взрослый человек с нормальными мозгами может нарядиться как какой-то колдун из сказки... Я думаю, тебя поразила его борода? - внезапно спросила Пэтиенс.

- Тоже мне борода! Выкрашенная мочалка!

- Искусная работа. Нет, в этом решительно есть что-то странное, пробормотала Пэтиенс. - Я не могу понять, что заставило человека замаскироваться подобным образом.

- Конечно, это было жульничество, - угрюмо заметил инспектор. - Но самое изобретательное жульничество, какое я когда-либо видел.

- Борода, очки, массивные одеяния - все это понятно. Но, папа, почему именно разноцветная борода?

- Он псих, я же говорю тебе. Подумать только - сине-зеленая борода!

- Может, он хотел этим выразить что-нибудь? - Пэтиенс вздохнула. - Нет, это все же нелепо. Без этой маскировки он должен быть высоким стройным мужчиной, средних лет, с резкими чертами лица и гнусавым голосом...

- Свой голос он тоже изменил, - проворчал инспектор. - Ты права, он говорил немного в нос. Но у него не такой гнусавый акцент, как у янки с Восточного побережья, Пэтти.

- Конечно, нет. Разве ты не понял? Он англичанин, папа!

Инспектор хлопнул себя по ноге.

- Клянусь Богом, Пэт, ты права!

- Он не мог этого скрыть, - сказала Пэтиенс и нахмурилась. - Некоторые из оборотов его речи были типично британскими. Акцент у него скорее оксфордский, чем кембриджский. К тому же он не понял твоих пикантных синонимов слова "доллар", хотя это он мог сделать умышленно. - Она пожала плечами. - Нет ни малейших сомнений, что он очень культурный человек. В нем было даже что-то профессорское, как ты думаешь?

- В нем было что-то идиотское, - проворчал Тамм.

"Он засунул в рот сигару и сердито взглянул на дочь. - Но кое-что из его слов, - продолжал он более спокойным тоном, - беспокоит меня. Если он не позвонит двадцатого и придется вскрывать конверт, мы должны будем вызвать старину Друри. Но зачем?!

- Да, зачем? - повторила Пэтиенс. - Надо заметить. что это самое значительное из того, что он сказал.

Некоторое время они сидели в тишине, задумчиво глядя друг на друга. Необычная последняя просьба замаскированного англичанина затмевала даже тайну конверта, Мистер Друри Лейн, хотя и был колоритной фигурой, не представлял из себя ничего загадочного. Ему было уже за семьдесят. Людям старшего поколения Друри Лейн был известен как знаменитый актер, игравший в пьесах Шекспира. В шестьдесят лет, будучи на вершине славы, он внезапно оглох. Отнесясь к этому философски Лейн покинул сцену, научился читать по губам и удалился в свое поместье в верхнем Весчестере. "Гамлет", так он называл его в кругу близких ему людей, занимал огромный участок земли с замком, садами и относящейся к поместью деревней. Очень скоро "Гамлет" превратился в святыню, своего рода Мекку для желающих приобщиться к искусству... В его театре ставились пьесы, в библиотеке хранились фолианты Елизаветинской эпохи и полное собрание сочинений Шекспира. В замке находили пристанище изгнанники актерской профессии и нуждающиеся служители муз.