Екатерина Островская - Темница тихого ангела

– Что? – не понял Михаил Юрьевич.

– Страсть к игре, – объяснил Шабанов, уже не смеясь.

– Я разберусь с этим как-нибудь без твоей помощи. Но сейчас в моем кабинете лежат конкретные материалы на тебя…

– Я готов погасить долги, только сначала определимся с суммой. Хорошо, пусть будет сто сорок миллионов, о которых ты говоришь, но вычтем налоги, которые теперь платить не придется. Кроме того, я готов вернуть акции, которые ты мне подарил. Хотя на самом деле не подарил, а оплатил мои услуги, когда лично я решил все вопросы, связанные с наездами на твои предприятия…

Открылась входная дверь, в дом зашел Денис Колосов.

– Там Суркис во дворе топчется, – сообщил он хозяину. – Что с ним делать?

– Пусть он там Пал Палыча дожидается. Недолго уж. Хотя ладно…

Рощин посмотрел на Шабанова, словно раздумывая, сколько тому еще осталось находиться в его доме.

– Пусть здесь посидит, только тихо: ребенок спит. А мы ненадолго в кабинет поднимемся.

– Ну, вот и славненько, – обрадовался Пал Палыч, – давно бы так, а то…

– Ничего славненького, – оборвал его Рощин, – сейчас ты напишешь заявление об уходе с поста по причине болезни и расписку в том, что обязуешься вернуть позаимствованные тобой деньги.

Таня слышала, как муж с Шабановым поднимаются по лестнице, потом шаги их стихли. Но в дом вошел еще кто-то.

– Только ты потише, Влад, – прозвучал приглушенный голос Колосова, обращенный к вошедшему, – ребенок на первом этаже спит.

Войдя в кабинет, Рощин подошел к столу, но не стал садиться в кресло. Встал рядом и кивнул Шабанову:

– Располагайся поудобнее, бери бумагу и пиши все, что я сказал.

– Сколько я должен вернуть?

– Сто сорок миллионов.

– Смогу только пятьдесят, но у меня сейчас даже и таких денег нет.

– У тебя есть гораздо больше.

– Смогу пятьдесят, а в придачу акции: их у меня почти на десять миллионов.

Рощин подошел к окну, посмотрел на темные окна противоположного дома:

– Какие долги у Людмилы?

– На сегодняшний день она не должна никому. Но я только в этом году выдал ей почти полтора миллиона баксов. Не веришь? Спроси у нее. Хотя она будет отпираться.

Рощин смотрел в окно и молчал.

– Так сколько я должен вернуть? – поинтересовался Пал Палыч.

– Пиши расписку на шестьдесят миллионов, объясни, на что их брал, а срок возврата укажи задним числом… скажем, первого июля этого года.

Шабанов прищурился, но спорить не стал, подвинул к себе лист бумаги, вынул из кармана «Паркер» с золотым пером и начал писать.

– А ты мне сейчас отдашь документы или только расписку в том, что я получу документы в обмен на возвращенные средства? – спросил он.

– Я тебе ничего не должен, – ответил Рощин после некоторой паузы.

Теперь он не смотрел в окно, а наблюдал за тем, как Шабанов водит пером по бумаге. Пал Палыч отложил лист в сторону и придвинул к себе другой.

Нацелился на лист «Паркером» и произнес вслух:

– А теперь заявление об отставке.

Начал писать и продолжал говорить, теперь уже обращаясь к Рощину:

– Как ты предполагаешь отправить деньги на счета? Если возврат средств за невыполненные контракты, то все равно попадешь под налоги. Хочешь, пятьдесят лимонов верну наличными? Их быстро сюда доставят – всего-то полтонны бумаги. А на что ты надеешься, ставя во главе холдинга Татьяну – у нее же никакого опыта, разве только диплом Академии народного хозяйства. Или как там она теперь называется?

Он закончил писать и произнес с удовлетворением:

– Все!

Михаил Юрьевич шагнул к столу и взял в руки оба листа, пробежался глазами по текстам.

– Может, сейчас отдашь мне документы проверки? – спросил Пал Палыч. – Где они у тебя?

Рощин показал глазами на стол:

– Здесь.

– Так отдашь?

– Я тебе ничего не должен.

– И что теперь?

– А теперь пошел вон.

– Зря ты так, – произнес Шабанов, шагнув к двери, – о себе не заботишься, так подумай хотя бы о ребенке и жене. Не понимаю, зачем ты и ее подставил, подарив ей свой бизнес. Дело это не женское, опасное к тому же, не ровен час…

Пал Палыч вышел в коридор.

– Вон отсюда, крыса! – закричал ему вслед Рощин. – А если будешь мне угрожать…

Он замолчал.

Пал Палыч остановился в коридоре. До лестницы, ведущей на первый этаж, оставалось не более пяти шагов.

– А я и не угрожаю, – произнес он негромко, снова обращаясь к самому себе, – я хотел по-доброму расстаться, но раз этот идиот ничего не понимает, другого ничего не остается.