Екатерина Островская - Темница тихого ангела

Она посмотрела в сторону и продолжила:

– Я не понимаю, почему Шабанов не убил меня тогда. Сказал, что любил. Но разве влюбленный человек может приносить кому-то зло, тем более пойти на убийство? Разве такое возможно?..

– Мужчины любят смеяться над непредсказуемостью женщин, – ответил Николай. – Если разобраться, то в мужской логике еще меньше смысла.

– Не знаю, – покачала головой Таня.

Она замолчала, вероятно, не желая вспоминать, а может, оттого, что не знала не только будущего, но и настоящего. Еще совсем недавно пространство ее жизни было ограничено стенами тесной камеры и нескончаемой чередой ночей, за которыми никогда не наступало утро, все мысли и воспоминания становились нескончаемой болью одинокого сердца, замурованного без любви и света.

Николай прижал Таню к себе и шепнул:

– Я люблю тебя.

Произнес эти простые слова, и сердце у него сжалось. Дух перехватило от ощущения полета.

Почти семь месяцев назад он, щурясь от прожекторов и блицев, взошел на сцену кинотеатра «Кодак», не веря в происходящее, думая, что счастья выше того, что свалилось на него внезапно, быть уже не может. Но все последовавшее за тем он принимал как должное, ожидая новой порции успехов, славы и поклонения. Это было семь месяцев назад, и полгода назад, и совсем недавно, но осталось в далеком прошлом, где, вероятно, и сейчас пребывает другой Торганов – маленький, потерявшийся в огромном городе. Смотрит из окна своей квартирки на призрачные верхушки утренних деревьев Центрального парка, ожидая восхода солнца, которое, возможно, и не взойдет никогда, потому что солнце вот оно – рядом, сидит рядом на диване, можно прижать его к себе и согреться душой…

Все может быть. В жизни, в отличие от книг, может случиться всякое…

Можно заснуть, обнимая свое счастье, можно проснуться внезапным утром. Проснуться и увидеть другой мир…

А можно лежать, не открывая глаз, прекрасно зная, что там, за ресницами, лежать, боясь пошевелиться, потому что чувствуешь, как легко и ровно бьется сердце маленькой птички счастья, уснувшей на твоем плече.

Солнце, осветившее двор детства, отразилось в прозрачных весенних лужах и в окнах домов. Зачирикали счастливые воробьи, и ветер, пролетая над городом, постучал в открытую форточку. Коля прижался к стеклу, чтобы увидеть все происходящее внизу и оставить эту картину в своей памяти навсегда: мир, усыпанный зелеными веснушками набухших почек, первые, оробевшие от своей наглости, желтые цветочки на газонах среди редкой травы и прелых осенних листьев, скамейка под кустами, а на ней одноклассники: Серегин, Бородавкин, Вадик Разумовский, через пять лет погибший в Чечне… Оцепеневшие от захлестнувшей мир красоты, смотрят они вслед худенькой однокласснице, прошедшей мимо и растаявшей в ослепительном ореоле проснувшейся жизни.

Зачем спешишь ты, радость моя, за солнечным лучом, угасающим в бледной полосе вечерней зари над серым провалом далекого и равнодушного озера? Вспомнишь ли то свежее утро, и что прозвучит в твоей памяти потом, кроме тяжелого эха шагов равнодушного бытия в гулких коридорах монастыря и тюрьмы?

Никто не знает своего будущего, а оно всегда идет следом и подгоняет пинками к мрачной бездне. И не в силах человека ухватиться за мечту и удержаться в пространстве, где нет разочарований и боли. Достаточно просто любить то, что уже дано судьбой, и принимать мир таким, каким хочешь видеть его в своем сердце.

9 лет назад

Телефон Шабанова не отвечал. Он не был выключен, просто Пал Палыч не отзывался на звонки. Несколько раз Рощин звонил в офис, но и там отвечали, что не знают, когда прибудет начальство. Это походило на сговор. На заговор – вряд ли, потому что все слишком явно: Шабанов решил на какое-то время скрыться и предупредил своих секретарш, чтобы те его прикрыли. В недавнее, еще советское время так действовали мелкие конторские служащие, которые перед окончанием рабочего дня вешали на спинку служебного стула свой пиджак, предполагая с утра не являться на работу, а когда начальство начинало разыскивать отсутствующего сотрудника, предупрежденные заранее коллеги в один голос отвечали: «Да он здесь где-то, только что сидел за своим столом. Может, покурить вышел». И указывали на пиджак. Но теперь действовать подобным образом нелепо, и не только потому, что Шабанов уже не мелкий клерк, каковым, впрочем, никогда и не являлся, а крупный предприниматель, руководящий многими компаниями – руководил, конечно, не он сам, а опытные менеджеры, но за результаты их деятельности отвечал именно Пал Палыч. Каждую секунду он должен был находиться на связи, так как порою упущенное мгновение могло вызвать огромные финансовые потери.