Алан Брэдли - Копчёная селёдка без горчицы

Я скрестила пальцы и лодыжки и ждала, прикусив язык.

Доггер снял шляпу и уставился на нее так, будто его память спрятана в ее подкладке. Он нахмурился, утер брови предплечьем и нерешительно продолжил:

— Думаю, в «Ланцете» [50] «Ланцет» — английский медицинский журнал, один из старейших и самых уважаемых в мире. Издается с 1823 года до сих пор. за последние сто лет описывалось несколько случаев, когда пациент издавал рыбный запах.

— Может, они были рыбаками? — предположила я.

Доггер покачал головой.

— Ни в одном случае пациент не был рыбаком и ни в одном случае не имел контакта с рыбой. Даже после мытья рыбный запах возвращался, часто следуя за приемом пищи.

— Рыбы?

Доггер меня проигнорировал.

— Есть еще, конечно, история в «Бхагавадгите» о принцессе, источавшей рыбный запах…

— Да? — сказала я, устраиваясь поудобнее в предвкушении сказки.

Где-то в отдалении негромко грохотал работающий комбайн, садилось солнце. Какой прекрасный день, подумала я.

— Но послушай! — сказала я. — Что, если его тело вырабатывало триметиламин?

Эта мысль так взволновала меня, что я соскочила с тачки.

— Не сказать, чтобы об этом совсем не знали, — задумчиво произнес Доггер. — Шекспир, наверное, думал о чем-то подобном, когда написал: «Это что такое? Человек или рыба? Мертвое или живое? Рыба. Воняет рыбой. Так и несет старой, тухлой рыбой». [51] Цит. по переводу Т. Л. Щепкиной-Куперник.

По моей спине пробежал холодок. Доггер заговорил громким и уверенным голосом актера, читавшего этот текст уже много-много раз.

— «Буря», — спокойно добавил он. — Акт второй, сцена вторая, если я не ошибаюсь. Тринкуло, если припоминаешь, говорит о Калибане.

— Откуда ты выкапываешь эти вещи? — восхищенно поинтересовалась я.

— По радио, — ответил Доггер. — Мы слушали эту постановку несколько недель назад.

Это правда. В Букшоу по вторникам вечера были посвящены принудительному слушанию радио, и недавно нас заставили слушать «Бурю» и не ерзать.

Помимо великолепных звуковых эффектов — самой бури, мне мало что запомнилось, в отличие от Доггера.

— Есть ли название для подобного рыбного нарушения? — спросила я.

— Насколько я знаю, нет, — ответил он. — Оно крайне редко встречается. Полагаю…

— Продолжай, — жадно сказала я.

Но, когда я взглянула на Доггера, свет в его глазах потух. Он сидел, уставившись на свою шляпу, которую сжимал дрожащими руками, с таким выражением лица, будто никогда ее не видел.

— Полагаю, мне лучше пойти в мою комнату, — произнес он, медленно поднимаясь на ноги.

— Все в порядке, — сказала я. — Думаю, мне тоже. Хороший сон перед обедом пойдет нам обоим на пользу.

Но я не уверена, что Доггер меня услышал. Он уже тащился к кухонной двери.

Когда он ушел, я обратила внимание на деревянный ящик, который он заколачивал. В углу была наклеена бумажная этикетка, на которой чернилами было написано: «Этой стороной вверх. Содержимое — серебряные столовые приборы де Люсов из Букшоу».

Столовое серебро? Доггер упаковал сюда и Мампетеров? Матушку и отца Мампетеров? Крошку Гриндльстик и ее серебряных сестер?

Вот почему он их снова полировал?

Зачем же он это сделал? Мампетеры — игрушки моего детства, и одна мысль о том, чтобы кто-то…

Но разве Бруки Хейрвуд не был убит предметом из этого набора? Что, если полиция…

Я посмотрела на противоположный бок ящика — тот самый, который Доггер отвернул от меня, когда я приблизилась.

Когда я читала слова, написанные ужасными трафаретными черными буквами на этом боку ящика, в моем горле начала подниматься какая-то мерзкая горечь.

«„Сотби“, Нью-Бонд-стрит, Лондон. Без оплаты», — гласила надпись.

Отец отсылает фамильное серебро на аукцион.

Обед был мрачным мероприятием.

Хуже всего оказалось то, что отец вышел к столу без «Лондонского филателиста». Вместо того чтобы читать, он с настойчивой заботой передавал мне горох и интересовался, как я провела день.

Это едва не разбило мне сердце.

Хотя отец несколько раз говорил о финансовых сложностях, это никогда не производило впечатления угрозы — не более чем далекая тень, правда, как война или смерть. Ты знаешь, что это есть, но не тратишь свое время на беспокойство по этому поводу.

Но теперь, когда Мампетеров заколотили в ящик, чтобы увезти на поезде в Лондон и отдать в лапы чужаков в аукционных залах, реальность отцовских затруднений ударила меня с силой тайфуна.