Александр Устинов - NEXT. Следующий. Книга 1. Отец — это звучит гордо

Кроме них двоих, в этот час в «Игуане» не было ни единого посетителя. Руководство ресторана предусмотрительно подсуетилось по этому вопросу, прекрасно отдавая себе отчет в том, какие гости пожалуют сегодня в их заведение. Свет в помещении тоже включать не стали, в полусумрачном подвале горели всего две свечи, занимавшие центральное место на столике двух переговаривающихся сторон. Огромные длинные тени Лавра и Дюбеля тянулись по всему периметру ресторана, создавая своим видом зловещее зрелище. Колеблющееся от легкого сквозняка пламя отражалось в зрачках собеседников.

— Никак не научусь, чтоб вилка в левой руке, — с добродушной улыбкой на лице произнес Лавриков, стараясь выглядеть как можно беспечнее при общении с непростым человеком. — Удобней в правой. Тогда левой хлебушком помочь можно.

Перед ним красовалась глубокая тарелка с капустными листьями, а второе блюдо составляла морковь, приправленная сметаной. Перед оппонентом же, напротив, возвышалась целая груда острых мясных блюд, и Дюбель поедал их с неимоверным блаженством, нисколько не заботясь о пагубных последствиях для пищеварительного тракта. Наоборот, он с насмешкой и некоторой долей превосходства взирал на именитого вора в законе, который, как он знал, страдает язвой.

— А палочками умеешь? — ехидно поинтересовался молодой авторитет.

Он изначально взял за основу такую политику. Принизить Лаврикова, тем самым осуществив, что называется, «пристройку сверху».

— Не, куда! — Лавр сделал вид, что не заметил явного сарказма собеседника. — Да и зачем палочками?

— Иногда надо, — продолжал глумиться Дюбель. — Вдруг на приеме — азиатская кухня.

Лавр презрительно скривился и подцепил вилкой очередной капустный лист, отправил его в рот и старательно заработал челюстями, с хрустом пережевывая вегетарианское яство. На несколько недолгих мгновений в разговоре повисла пауза.

— Я такие приемы в гробу видал. — На этот раз в голосе Федора Павловича зазвучали металлические нотки. — Любые приемы, даже с европейской кухней.

— Прости, но ты сам — типичный продукт азиатской кухни.

Дюбель откровенно провоцировал оппонента, и дальновидному, опытному в таких вопросах Лавру несложно было просчитать его возможные ходы. А потому, вместо того чтобы вспылить, как он это сделал бы в любой другой, аналогичной ситуации, Федор Павлович сдержался, отложил вилку в сторону и все свое внимание сосредоточил на именной печатке. Подобный процесс часто помогал ему успокоить взбунтовавшуюся нервную систему. Не стал исключением и сегодняшний случай.

— Минутку, — тихо, но холодно произнес Лавриков. — Мы о еде пока толкуем или обо мне?

— Пока о еде, — с явным вызовом ответил Дюбель.

— Так вот. — Лавр оставил печатку в покое и сложил руки на столе. — О еде. Кушать надо комфортно, Дюбель, а не как… манекенщица на сцене. Степенно надо кушать. Вдумчиво.

Молодой, но дерзкий от природы представитель нового поколения воров инстинктивно почувствовал, что его вежливо поставили на место. Ненавязчиво, но уверенной рукой. В глубине души Дюбель не мог не уважать Лавра и не восхищаться им. Для многих людей криминального круга Федор Павлович являлся образцом для подражания. И вот за это Дюбель не любил его больше всего. Он тихо скрипнул зубами, подыскивая достойный ответ на лавровскую тираду, но так и не сумел этого сделать.

Официант в черном фраке с бабочкой под белым воротником бесшумно приблизился к столику авторитетов и аккуратно поставил перед пожилым вором тарелку с картофельным пюре и парой каких-то сереньких, невзрачных на вид котлеток. Ни слова не говоря, он тихо ретировался в окружавший две враждующие стороны полумрак.

Дюбель скосил взгляд на поставленное блюдо и брезгливо поморщился.

— Но что ты кушаешь, Лавр? — небрежно спросил он.

— Капусту. — Авторитет вновь ухватил вилку левой рукой и уткнулся взором себе в тарелку.

— Не это. — Оппонент подался корпусом вперед и нехотя кивнул на доставленный только что официантом спецзаказ. — Это.

— Это — паровые котлеты, Дюбелек, — ласково проворковал Федор Павлович, будто бы разговаривал не со своим извечным непримиримым врагом, а с пожаловавшим из провинции горячо любимым родственником.

Лишь человек, достаточно хорошо знавший Лавра, сумел бы уловить в его интонациях скрытую угрозу. Поведение криминального авторитета походило на действия многоопытной пантеры, готовящейся к решительному и смертоносному для жертвы прыжку.