Александр Устинов - NEXT. Следующий. Книга 1. Отец — это звучит гордо

Его изречения заставили Санчо громко крякнуть от полного недоумения.

— Прямо Ванга номер два, ё-мое! — произнес он не без доли восхищения. — А ты кем будешь в следующем воплощении?

— Я? — Лавр воздел очи к ровному белому потолку. — Лучше не спрашивай. Я, наверно, лобстером буду. Или лангустом.

— Кем-кем? — Санчо придвинул поближе стул, на котором недавно восседала Клавдия, и с превеликим удовольствием разместился на нем.

— Ну, крабом таким импортным, — пояснил Лавриков. — Который падаль жрет и марширует по дну океана неизвестно с какой целью.

— Веселенькая перспектива, — причмокнул пухлыми губами Санчо и тут же веско добавил, заметив, как погруженный в экстрасенсорные мысли о переселении душ Лавр отвлекся от своего основного занятия: — Ешь! Это пока не падаль.

— Это хуже. — Авторитет вяло перемешал ложкой жидковатое месиво из неизвестных науке ингредиентов. Никаких признаков здорового человеческого аппетита предлагаемая пища у него не вызывала. — Это опять каша.

— Не каша, а пудинг, — недовольно буркнул Санчо, смешно потягивая огромным носом, похожим на разваренный картофель, в направлении лавровской тарелки. — Утром из манки пудинг был. Теперь — из овсянки. Дробное питание. Понемножку, но часто. Положено так.

— Кем положено? — Федор Павлович брезгливо отправил в рот очередную порцию овсяного пудинга.

— Доктором. — Мошкин мягко, но настойчиво пододвинул к Лавру розеточку с капсулами. — Красненькие — от язвы, — попутно пояснил он.

— А пудинг зачем?

— Чтоб было к чему добавлять.

— Что добавлять?

— Капсулы! — терпеливо проинформировал соратник своего непосредственного шефа. Лавриков уже не в первый раз заводил разговор на эту тему, и Александру ничего не оставалось делать, как героически мириться с данными причудами. — Пищевые добавки! То есть, чтобы их добавить к чему-то, прежде надо что-то съесть!

— Логично, — ухмыльнулся авторитет. — Санчо, а ты знаешь, чем добавки твои отличаются от лекарств?

— Знаю, — твердо заявил тот.

— Ну, чем? — Лавр поднял на него глаза. — Чем?

— Ценой. Они дорогие, потому что натуральные, экологические. Их следует пить чаще и гораздо дольше, чем пирамидон какой-нибудь или аспирин, допустим. Аспирин выпил — гуляешь. А эти — изо дня в день, изо дня в день, месяцами, годами! Только тогда эффект выйдет.

— Или ишак помрет, — хмуро выдал собственное резюме Лавр.

— Не понял. — Туманная философская мысль не достигла Санчева уровня сознания.

— Понимать нечего, — отмахнулся Лавриков. — Дурят нашего брата. Ох и дурят! — Он подхватил с розеточки одну пилюлю, развернулся на крутящемся кресле к раскрытому настежь окну и стал внимательно изучать капсулу на свету, взирая на нее из-под прищуренного левого века. — Кто выпускает?

— Американцы.

— Сдается мне… — Лавр откинулся на спинку кресла и скривил губы в презрительной ухмылке, — американцы эти — отечественного разлива. Поставили цех где-нибудь в Вербилках и гонят дурь из цветков ромашки с примесью березовых опилок. — Вор в законе аккуратно положил красненькую пилюлю на место. — Скажи Гамлету, пусть справки наведет. Меня такие добавочки заинтересовали. Пусть присмотрится — кто, откуда… И ты присмотрись.

— К чему? — Санчо от растерянности даже часто заморгал глазами. Резкие скачки по темам, столь присущие Лавру, ему никогда не удавалось постичь. Как говорится, что позволено Юпитеру, не позволено быку. Но Мошкин и не боялся никогда показывать на людях, и уж тем более перед самим боссом, собственную недальновидность.

Лавр отложил в сторону серебряную ложку и, подхватив со столешницы рассматриваемый несколько минут назад снимок, протянул его Санчо. Тот осторожно принял фотографию, с таким видом, будто ему предлагали подержаться за голую ногу барышни на светском балу.

— К пацану, — коротко молвил авторитет и замолчал, выжидая реакцию Александра.

Тот с минуту, наверное, вертел в руках снимок с выражением полной озабоченности на лице, пару раз даже попробовал перевернуть его вверх тормашками, а в завершение с досадой почесал реденькие волосы у себя на затылке. В его глазах, вновь поднятых на Лаврикова, металась еще большая растерянность, чем до знакомства с фото. Санчо чувствовал себя в эту секунду полным кретином.

— Где ж тут пацан? — спросил, наконец, он. — Тут же девок пара.

Федор Павлович демонстративно покрутил пальцем у виска.

— Один, который с косичками, — пацан, — тяжело вымолвил он так, будто разговаривал с душевнобольным. — Можешь мысленно косички убрать? Или пальцем копну зажми, если мысленно не получается! — с ходу внес он дельное предложение.