Александр Устинов - NEXT. Следующий. Книга 1. Отец — это звучит гордо

Лавр с довольной улыбкой на губах откинулся на спинку сиденья и вновь повернул голову в сторону не в меру молчаливого сегодня соратника.

— Что ты сопишь?! — В такие моменты ему доставляло огромное удовольствие подтрунивать над Мошкиным. — Не создавай, пожалуйста, негативную ауру в салоне!

— Какая аура, — недовольно буркнул тот, не поворачивая в сторону авторитета головы, — когда гайморит замучил.

— Высморкайся тогда! — посоветовал Лавриков. — Человечество атомной бомбой выучилось пользоваться! А платком носовым — ни в какую!

Санчо шмыгнул носом и набычился еще больше. Назло авторитету засопел еще громче, но, через пару минут обратив внимание на то, что Федор Павлович неожиданно утратил интерес к его персоне, перестал выделываться впустую. Он как можно ниже склонился к Лаврикову и, едва размыкая уголки собственных пухлых губ, зашептал ему в самое ухо:

— Слышь?

— А?

— Волну подняли, но вдруг все лажа? — В голосе Санчо сквозила ничем не прикрытая надежда.

Лаврикову стало предельно ясно, что именно эта самая мысль и занимала в последние несколько минут сознание верного соратника. Мошкин крепился как мог и старательно удерживал себя от искушения заговорить с авторитетом, но чисто человеческие слабости в итоге все же одержали верх.

— А волна катит. Из-за чужого.

Лавр на мгновение задумался и даже поскреб пальцами правой руки свой заостренный подбородок. Он и сам задумывался над такой возможностью, и, признаться честно, она не очень-то его радовала. За истекшие несколько часов Федор Павлович начинал привыкать к мысли, что у него имеется наследник. И эта мысль все больше и больше импонировала ему.

— Даже если он — чужой, — с расстановкой произнес авторитет, — справедливость должна торжествовать, Санчо! Я не пес оборзевший, чтобы морду воротить от торжествующего беспредела!

Мошкин снова умолк, почувствовав чуждый ему настрой законника. Тесный салон автомобиля наполнился громким оппозиционным сапом.

На порог университета, где несколько часов назад безуспешно искал справедливости Федор Розгин, шагнули трое. Широкоплечий розовощекий амбал с огромными, как у Чебурашки, ушами, мужчина росточком пониже, с бородкой клинышком и шеей, распухшей вследствие неудачно перенесенной еще в детстве свинки, и зеленоглазый парнишка со шрамом на левой щеке. Троица всем своим видом демонстрировала лоск и внешнюю солидность. Левые локти неплотно прилегали к корпусам, что свидетельствовало о наличии огнестрельного оружия под темными распахнутыми пиджаками. Но молодой вохровец, уныло топтавшийся в опустевшем вестибюле вуза, не сразу обратил должное внимание на данный весомый аргумент прибывших. Он с грозным выражением на лице шагнул вперед и преградил дорогу шествовавшему впереди «Чебурашке».

— Вы куда, молодые люди? — пробасил он.

— Ай, подвинься. — Лопоухий с пренебрежительной ухмылкой отстранил его рукой и, не сбавляя шага, направился к лестнице. Двое других братков и вовсе не удостоили вохровца даже мимолетным взглядом.

Парень растерянно и с некоторой долей опаски покосился на их спины, а затем вновь перевел взор на входную дверь. В проеме появился сам Лавр в гордом одиночестве. Но сопровождения авторитету и не требовалось. Достаточно было взглянуть на его величественную, гордую осанку, высоко вскинутый подбородок и волевой взор раскосых глаз, чтобы понять: прибыл истинный хозяин жизни.

Инстинктивно, на подсознательном уровне, прочувствовал этот момент и юный вохровец. В результате чего он не только подвинулся в сторону, как мудро посоветовал ему это сделать розовощекий амбал, но и на всякий пожарный случай решил отдать Лавру честь. Парень коротко козырнул. Федор Павлович небрежно кивнул ему в ответ и прошествовал дальше. Троица бравых ребят из команды Ессентуки уже дожидалась его возле кожаной двери с красной табличкой на ней: «ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ПРИЕМНОЙ КОМИССИИ». Лавр молча остановился.

Для парней этот факт прозвучал как команда к действию. Пострадавший в детстве от свинки браток ударил в дверь ногой и первым влетел в помещение. Вслед за ним устремились и два его подельника.

Пышнотелая крашеная блондинка в строгом костюме стального цвета, поливавшая из графина горшки с цветами, стоящие на окнах кабинета, вздрогнула от неожиданности и повернула кудрявую голову в сторону незваных визитеров, вломившихся в ее апартаменты столь беспардонным образом. Она уже было открыла рот, дабы возмутиться столь вопиющим поступком нахалов, но те, полностью игнорируя присутствие хозяйки, молча обошли кабинет по периметру и в завершение замерли у входа. Блондинка была буквально в шоке. Лопоухий протиснул башку в дверной проем и сказал, обращаясь к кому-то в коридоре: