Олег Рой - Тайный шифр художника

И снова я вспомнил о Маньковском, о своем недавнем визите к нему, в его офис, расположенный в здании с видом именно на этот храм. Очередное совпадение? Что-то их становится слишком много…

На втором снимке ракурс съемки немного изменился. И не только ракурс. Чем дольше я вглядывался, тем больше мне казалось, что я вижу не только храм. Стоило поглядеть на фотографию чуть подольше, как церковь отодвинулась в глубь картины, затуманилась, превратилась в подобие фигурных накладных риз на старых иконах. И я увидел, что возле вазы с цветами стоит вполоборота и печально смотрит на меня Елена Короткова. Золотящийся в закатном солнце купол колокольни сливался с ее волосами, образуя своего рода нимб. И главное – он в самом деле золотился! На черно-белой фотографии! Этого, разумеется, не могло быть, но, когда я снял очки, черно-белый снимок обрел краски. Не яркие, нет, серый не превратился в оранжевый или бирюзовый, он остался серым, но – с ясно видимыми цветными оттенками. Тюльпаны, кстати, оказались темно-бордовыми. Стоило мне надеть очки – и изображение снова стало черно-белым. Мистика какая-то, честное слово!

И я впервые в жизни совершил настоящее преступление – похитил материалы из архива. Просто отколол обе фотографии от дела, успокаивая себя тем, что в эту папку все равно никто и никогда больше не заглянет, ибо никому она не нужна. Кроме меня… и, надеюсь, Виктории. Интересно, видела ли она этот портрет своей матери? Знает ли что-нибудь о его судьбе? А самое главное – подозревает ли, кто именно мог изуродовать картину, вырезав на ней схематичное изображение рисунка да Винчи?

Я уже почти не сомневался, что за вандализмом на выставке и уничтожением тел с татуировками стоят одни и те же люди. А возможно, даже один и тот же единственный человек. Ни его личность, ни его мотивы мне до сих пор не были понятны, но, признаться, занимали они меня сейчас гораздо меньше, чем Вика. Посещение милицейского архива в этот раз оказалось более чем урожайным, но самым главным результатом стало то, что теперь у меня появился повод встретиться с Викой.

Пока такси мчало меня по предутренней Москве из Коптево домой, на Профсоюзную, я обдумывал, что и как расскажу Вике. И пришел к выводу, что лучше всего будет сказать «правду, еще раз правду и ничего, кроме правды». В конце концов, я собирался… ну хорошо, пусть не собирался, пусть хотел, мечтал, грезил общаться с ней долго, может быть, даже всю жизнь. А такое, по моему мнению, возможно, только если будешь с этим человеком откровенен. Пусть даже моя честность приведет к тому, что следующая наша встреча с Викой станет последней.

– Грек! – Вика, похоже, даже обрадовалась, услышав в трубке мой голос. – Как хорошо, что вы появились. Я хотела сама вам позвонить, но вы не оставили номера.

И правда, как же это я так облажался?..

– Вы у меня книгу забыли, – продолжала она. – Брошюру этого противного Маньковского.

Конечно, я предпочел бы, чтоб Вика захотела позвонить мне по какой-то другой причине. Но все равно сам факт был приятен.

– Мне эта книга на фиг не сдалась, можете ее выбросить, – отвечал я. – Но встретиться нам с вами обязательно нужно.

– Есть новости от заказчика? – снова обрадовалась Вика.

– Не совсем, – смутился я. – Но обсудить кое-что нужно.

Встречу Вика снова назначила утром, но на этот раз не у себя дома, а в центре, у «Макдональдса». Выйдя из метро «Пушкинская» раньше оговоренного времени, я купил у симпатичной бабульки букетик нарциссов и занял очередь в «Макдональдс». Когда Вика подошла и отыскала меня, я был уже в середине «хвоста».

– Знаете, хорошо, что мы решили пойти сюда, – сказала она, с благодарностью приняв цветы. – А то, стыдно сказать, я еще ни разу тут не была, хотя и работаю рядом.

– Слышал, что скоро откроют еще один «Макдональдс», на Арбате, кажется, – поделился я.

– Хорошо бы. Тогда, может, тут народу будет поменьше…

После очереди на вход мы отстояли еще длинную очередь в кассу. Заметив, что удобный столик у окна вот-вот освободится, я отправил Вику занять место и вскоре подошел к ней с подносом, доверху нагруженным гамбургерами, жареной картошкой, мороженым и кока-колой. Серьезный разговор пришлось несколько отложить – в кафе было слишком шумно и слишком людно, но мне это оказалось только на руку. За едой мы с Викой непринужденно болтали о том о сем, делились впечатлениями от американской кухни, обсуждали работу Вики в театре и мою в архиве. Узнав, чем я занимаюсь, Вика, как ни странно, вместо того чтоб взглянуть на меня с понятным пренебрежением («фи, архивариус…»), наоборот, заметила: