Сэм Льювеллин - В смертельном круге

— У вас пари с этим мерзким Поулом. А Деке любит пари. Вот вы и даете ему повод для того, чтобы интересоваться вами.

Я снова спросил ее:

— Что же вы все-таки здесь делаете?

— Если я скажу вам, вы можете втянуть в беду нас обоих. Поэтому я вам не скажу.

Она подняла руку, и я почувствовал легкое прикосновение ее ногтей к своему затылку.

— Как я уже сказала вам, поберегите себя!

— И вы тоже.

— Ой! Боже! Моя нога! — вскричала она.

Она начала хромать. Тогда я попытался взять ее за руку, но она оттолкнула меня. Я почувствовал, как кровь прилила к лицу. От стола донесся громкий смех Деке.

Я сидел и ухмылялся как идиот, когда Хелен говорила, что у меня башмаки больше, чем у нью-йоркского полисмена и что я начисто оттоптал ей ноги. Деке рассеянно слушал ее, наблюдая за танцующими из-под тяжелых, нависших век. Немного спустя она откинулась назад и что-то прошептала ему на ухо, и ее взгляд стал перебегать с Поула на меня и обратно.

Деке долго смеялся, а потом сказал:

— У меня есть тут маленький бар в Баньос. Пошли туда и выпьем. К Перси.

— Я — нет, — отказался Поул.

— Пойдете, — отрезал Деке.

Похоже, он был лидером команды, который не любил, чтобы его игроки ложились спать раньше него.

Было три утра, но посетители Коста-дель-Соль вовсе не помышляли о сне. Тротуары вдоль набережной были переполнены гуляющими.

Бар «У Перси» был как раз посередине набережной, и там было совсем не так, как в баре «Брик-а-Брак». Здесь стояли плетеные кресла с ярко-зелеными подушками и еду подавали, как в английских придорожных ресторанах. Посетителей обслуживала официантка в тенниске, которая была довольно большого размера, но все-таки мала ей. В углу стоял рояль, на котором наигрывал черный пианист. За дальним столиком сидел Джим Громила, крутя в огромных лапищах полную кружку светлого зля.

Деке захотелось поговорить. Он заказал бифштексы, яйца, чипсы и горох. Потом он, Хелен и Джеки начали спорить о тонкостях игры в теннис. Я сидел, попивал кофе, стараясь поменьше выделяться. Пассажи пианиста обволакивали мой разум, как теплый клей. Я понимал, что мне надо поскорее пойти к себе. Завтра предстоит участвовать в семи матчевых гонках, а сон в плетеном кресле — это не лучший способ подготовиться к ним. Я отодвинул свое кресло от столика, готовый подняться.

И тут снаружи раздался глухой взрыв. Стекла задребезжали. Голоса гуляющих на секунду затихли. Истошно закричала женщина, потом другая. Снова послышался гул взрывов. Используя рефлексы, выработанные двадцатилетним опытом хождения на яхтах, я пулей вылетел за дверь.

Все гуляющие смотрели в сторону гавани. Поверхность воды была спокойной, и только на мелкой ряби бегали быстрые оранжевые отблески. За рядами причаленных яхт вздымался желтый факел пламени.

Пламя бушевало не там, где стояли эти плавучие дворцы, а на дальних причалах, где теснились лодки поменьше и поскромнее и где не было гуляющих зевак.

Я продрался сквозь толпу и бросился туда, где сверкал столб огня. До него было добрых две сотни ярдов, но я покрыл их менее чем за полминуты, несмотря на то что ноги порядком устали за день.

Но эти полминуты дались мне нелегко, отчасти от того, что было жарко, и главным образом потому, что я догадывался, что сейчас увижу.

И я увидел. Тяжелый гром взрыва раздался над сонной гаванью, и стекла жилых домов вокруг зазвенели. Что-то большое, с огненным хвостом, как у кометы, взлетело вверх и шлепнулось в воду. Топливный бак, подумал я.

Когда я подбежал, огонь ревел, как маленький вулкан, выстреливая искрами и звездочками в глухое темное небо. Жар не давал подойти ближе. Так я стоял и смотрел на все это целых пять секунд. Уже не было тента и кокпит был как огненный кратер. Но название на корме нее еще сохранились: «БУРЕВЕСТНИК». Я заорал:

— Майор Невилл! Миссис Невилл!

Мой голос утонул в реве пламени.

С барабана на пристани я выхватил шланг и крутанул вентиль. Брандспойт забился в моих руках, когда я направил струю воды в огонь, чувствуя, что жар опаляет мне лицо. Я видел, как покрываются пузырями и чернеют медово-янтарные доски обшивки. Уже начала собираться толпа, но люди держались подальше от жаркого пламени.

Кто-то спросил, оставались ли на борту люди. Я не ответил. У входа в гавань завыла сирена. Отовсюду раздавались крики.

Вода из шланга оказала свое действие. С кормы валил пар. Большая часть крыши была вырвана, когда взорвался топливный бак. Я направил струю воды вниз, в самое пламя, туда, где должен был находиться салон. Мне удалось на мгновение сбить пламя, и я увидел то, что раньше было двумя маленькими диванами в салоне. Невиллы обычно спали на этих диванах. Они и сейчас были там, вернее, то, что от них осталось.