Сэм Льювеллин - В смертельном круге

Он не ответил, побледнел и выглядел изможденным. Я приблизил свое лицо к его лицу:

— Сейф. Кто дал его тебе?

— Рейстрик, — ответил он хриплым шепотом.

Я слишком устал, чтобы думать о том, что происходит.

— Нам надо перенести остатки балласта.

Казалось, он не слышит меня, все время повторяя:

— О Иисус, Иисус...

Я забрал с пояса его нож и засунул себе в карман. Потом отвел его вниз. Барометр еще немного поднялся. Прогноз погоды в 13.55 обещал северо-западный ветер в три балла.

В сером полумраке трюма мы переместили тонны три чугунных рельсов и балластных чушек к центральной линии и сверху прибили досками, чтобы закрепить их. Закончили эту работу только к трем часам дня. За все это время Поул не сказал ни слова. Он двигался, как в трансе. Его бледное лицо было неподвижно.

К вечеру порывы ветра стали более редкими и волнение немного утихло. Ветер снизился до трех баллов, и я с трудом справлялся с зыбью, держась за латунные рукоятки штурвала.

В полночь я смог рассмотреть над горизонтом белые лучи маяка Паньон. Еще несколько часов мы шли, направляясь к тому месту побережья Испании, куда выходит северная граница Португалии. В шесть утра на следующий день мы подошли к большому причальному бую.

Я бросил только один взгляд на скалу у входа в Рио-дель-Виго. Затем впервые за четыре дня стащил свою непромокаемую одежду, лег на полость спущенного главного паруса и заснул под горячим испанским солнцем.

Вечером, когда проснулся, я увидел, что рядом с нами стоит грязный голубой баркас, обвешанный автомобильными покрышками. Черноусый мужчина, насколько я мог понять его испанский язык, был бригадиром в этой гавани.

Часом позже мы прошли таможню и причалили к чистенькой каменной причальной стенке. Я сидел на палубе, слушал крики чаек, потягивал «Сан Мигель» прямо из горлышка бутылки и смотрел, как рыбаки везут сардины по морю, голубому, словно глаза ребенка.

В этот момент на палубе появился Поул. На нем была белая рубашка и пара легких, отлично отглаженных брюк. Я все никак не мог забыть сейф. Он ни разу не вспомнил о нем, пока тот не упал за борт, и, казалось, его совсем не беспокоит то, что я видел этот сейф. Поэтому я рассудил: Поул не знает, что сейф был украден. Но наверняка знал, что в нем что-то очень важное, иначе не пытался бы сесть с ним на спасательный плот в восьмибалльный шторм.

Я все время помнил слова Генри: «Не выпускай этого типа из поля зрения».

— Идешь на берег? — спросил я.

Он кивнул.

— Думаю, мне лучше пойти с тобой.

Он пожал плечами и промолчал.

Шум и пряные запахи города были необычными, как всегда бывает после недели, проведенной в море.

Мы прошлись по узким улочкам. Там, прямо на тротуарах, стояли столики кафе. В центре площади был фонтан с дельфинами и Тритоном. По площади сновали мопеды. Вдали, у стенки гавани, стоял «Альдебаран».

— Может быть, выпьем? — предложил я.

— Мне надо позвонить по телефону.

— Тебе надо сперва выпить.

Он колебался. Его манеры изменились после того шторма. Пузырь самомнения был как бы проколот, и он утратил уверенность в себе. Мне казалось, я знал причину.

Мы сели за металлический столик. Официант принес два коньяка. Я спросил так невинно, как только мог:

— Этот ящичек был так важен? Тот самый, который упал за борт?

Он взял свой коньяк и сделал большой глоток.

— Тебе никогда этого не узнать.

Он сжал губы и посмаковал напиток.

— О, вот как! — сказал я.

Теперь мне стало окончательно ясно: он не знает, что сейф был украден в «Саут-Крике». Он был просто курьер, не более.

— Кому ты его вез?

— Ты и этого никогда не узнаешь.

И Поул улыбнулся мне очень скверной улыбкой, но она скрыла выражение страха в его глазах.

Он так смотрел на меня, что, казалось, хотел проникнуть сквозь мой череп и прочитать мои мысли. Воцарилось молчание. А потом он вдруг сказал:

— Если ты на самом деле хочешь знать, то это Джордж Хонитон.

Я сидел, смотрел на Поула и никак не мог взять в толк, под влиянием каких обстоятельств его скрупулезное, корректнейшее сиятельство мог организовать ночной налет, а потом и рейд средь бела дня, чтобы защитить чью-то собственность. Разве только то, что было в этом сейфе, принадлежало самому Хонитону, а Генри пытался держать это подальше от него. Или Хонитон все еще связан с моим кузеном Джеймсом или с его испанскими партнерами, а они крутят им, как тележкой в супермаркете.

— А что там было? Поул пожал плечами.