Сэм Льювеллин - В смертельном круге

После полсотни ходок я был как в тумане от боли и усталости. Еле держался на ногах. В ушах гудело, и я понял, что силы мои исчерпаны.

Пошатываясь, я прошел на корму и съел целую банку мясных консервов. Поул аккуратно устроил себе постель и лежал на ней лицом вниз.

Поев, я почувствовал холод и страшное желание поспать. Генератор постукивал под полом, нагоняя сон. Угол, под которым висела потолочная лампа, был уже не таким крутым, как раньше. Прошло шесть часов с момента, как сорвался балласт. Барометр стоял низко, но устойчиво.

Я вышел на палубу.

Облачность уже не казалась сплошной. Отдельные клочья облаков гнались Друг за другом в безграничном море звезд. Луна была в третьей четверти и казалась необычно яркой после трюмного мрака. Ее свет серебрил края облаков и искрился на гребнях водяных гор, превращая пену в сверкающий снег. Все вокруг находилось в движении и было озарено мерцающим светом.

Весь дрожа от холода, я прошел по палубе, чтобы проверить кливер. Меня с головы до ног окатило водой. Когда я вернулся в салон, он показался мне теплым и уютным. Я сел и откинулся на спинку дивана. Он был неудобным, лежать на нем — все равно что лежать на американских горах. Но мне было все равно.

Я заснул.

* * *

Проснувшись, я провел осмотр по циклу, которому меня научил Генри, когда мне было еще восемнадцать лет и мы ходили с ним на яхте по Ла-Маншу. Сначала надо определить, где мы находимся, визуально и по навигационному прибору Декка, проверить барометр, погоду и корабль. Прибор Декка показал, что мы были в пятидесяти одной миле от Рио-дель-Виго. Я отметил наше положение на карте кружком с точкой посередине. Барометр поднимался. Только потом я поставил греться большой чайник. Генри всегда учил: сначала корабль, а уж потом команда. Поул все еще бесформенной кучей валялся на своем диване. Его глаза зло следили за мной, когда я ставил чайник.

— Завтрак? — спросил я.

— Нет.

Он был пьян. От него прямо-таки разило виски.

— Тебе надо бы протрезветь. Много работы.

— Подумаешь, начальник выискался!

Я поставил сковородку на печь, положил туда бобы, банку тушеного мяса и соус из красного перца. Когда все начало кипеть, я разложил еду в две миски.

Поул поморщил нос:

— Отвратительная еда!

Я включил радио. Приятный баритон из Лондона говорил что-то о сельском хозяйстве. До прогноза погоды оставалось пять минут.

— Дерьмо! — сказал Поул, отшвыривая свою миску.

— Заткнись, — ответил я.

Подошло время прогноза погоды.

Я бегло записал штормовое предупреждение, угрожающе звучащее по радио. Диктор, наверное, чувствовал себя героем, потому что в пять утра выбрался из теплой кровати и приехал в душную студию в Брод-кастинг-Хаузе. Я представил себе, что бы он подумал, если бы увидел этот ужасный салон, полный разбросанных вещей и недоеденных сандвичей, с мокрыми плащами на полу, и услышал дикий визг ветра.

«Западнее Финистерре западный штормовой ветер в девять баллов с возможным отклонением к северо-западу и усилением до десяти баллов...» — объявил диктор. Дальше я не слушал, думая о завтраке с ветчиной и томатами и о том, как мне не хочется сидеть тут, в салоне, и еще целых двенадцать часов глядеть на Поула, мокрого и голодного.

Поул сказал:

— Десять баллов! Какой ужас!

Он привстал, держась за поручень над койкой.

— Послушай, — сказал он. — Нам надо что-то предпринять!

— Ничего не надо! — отрезал я. — Они часто ошибаются. Барометр поднимается.

Он красными, остекленевшими глазами посмотрел на барометр. «Альдебаран» встретил большую волну и круто лет на правый борт. Пальцы Поула крепко вцепились в поручень. Он облизал языком сухие губы.

— Ты, идиот, подонок! Мы можем пойти ко дну каждую минуту.

— Что ты предлагаешь?

— Сигнал бедствия, — сказал он, пылая энтузиазмом. — Давай пошлем сигнал бедствия. Они пришлют нам вертолет оттуда, из Испании. И все будет в порядке. Так?

Теперь у него на лице возникло какое-то непонятное выражение, пародия на его знаменитую итонскую улыбку. Он был похож на продавца подержанных автомобилей, который пытается всучить покупателю ничего не стоящую машину.

— Слушай, — ответил я. — Яхта принадлежит Генри, а мы только доставляем ее. Я не собираюсь сидеть и спокойно наблюдать, как ты будешь посылать сигнал бедствия, испугавшись ветра.

Я встал.

— Иди и сунь голову в ведро, чтобы протрезвиться, а мы все-таки доставим эту развалину в Испанию.

На какое-то мгновение наши головы сблизились, я ощутил запах перегара. И вышел на палубу.