Любовь Овсянникова - Наследство от Данаи

— Некрасивая, а выскочит замуж прежде Лидии, — со скрытым теплом сказала Лариса Миновна мужу. — И то сказать, ей ждать нечего, надо брать свое, пока в руки плывет.

— Ты — мать, тебе виднее. Я в женские дела не вмешиваюсь, — ответил тот.

Выбежав из дома, Рыжуха осмотрелась, прикрыла глаза, привыкая к темноте. Алексея на улице еще не было.

«Нет, — решила она. — Я здесь стоять и ловить его не буду. Много чести». Она повернула за угол и остановилась в лунной тени, падающей от веранды. Поблизости рос абрикос, достающий склоненными ветками до земли. Это было надежное укрытие. Дальше за абрикосом белел вход в летнюю кухню. Там возилась бабушка, и горел свет. Вот и пусть Алексей подумает, что это Валентина там что-то делает.

Наконец вышел и он. Не спешить! Пусть подождет.

Алексей тоже какое-то время привыкал к темноте, а потом заглянул во двор Рыжухи и, никого не заметив, пошел к воротам. Открыл калитку, вышел на улицу. Пусто, ни души. Он нерешительно потоптался у ворот и с облегчением, что честно выполнил обещание, трусцой подался к дому.

— Ты что, убегаешь? — вышла из тени Валентина. — И от кого? От меня. Неужели я такая страшная?

— Думал, ты пошутила, — сказал мальчишка с нотками досады, что ему придется идти и слушать Рыжухину болтовню.

— Вот уж! Ухажер называется. Дождаться девушки терпения нет.

— Какой «ухажер»? Ты чего? — забеспокоился Алексей.

— Шучу я, шучу. А ты, красавчик непревзойденный, оказывается все-таки трус. Боишься меня, сознавайся?

— Чего бы вдруг? — сказал Алексей, а сам подумал, что Рыжуха за лето заметно изменилась. Или взрослее стала, или решительнее, самостоятельнее.

— А потому, что я такая... Знаешь какая? Ух-х! — и она подняла руки, растопырив пальцы, будто хотела вцепиться в него.

Они рассмеялись. Смех кое-как снял напряжение, подкравшееся и уже обнявшее их двусмысленностью, чем-то недосказанным, оставленным каждым из них себе на уме.

— Так куда ты меня приглашала? — спустя минуту заговорил Алексей.

Они медленно шли улицей в сторону мостика через Осокоревку, за которым начиналась другая область. Здесь, правда, большинство прогуливающихся поворачивали направо, в центр поселка и к школе. Но сейчас там была масса народу, а Рыжухе хотелось остаться наедине с этим равнодушным ко всему красавцем. И она не спеша повела Алексея в сторону мостика, но, не дойдя до него, взяла левее, и они оказались в небольшой ложбинке — на толоке.

— Какой ты, Алексей, неловкий! Ну чего бы тебе не забыть, что это я предложила прогуляться?

— Так я же... тот...

— Чтот? — ему в тон перекривила Рыжуха.

— Не могу присваивать чужие идеи. Это плагиат, — нашелся Алексей с ответом.

— Вот скажи, ты способен на сугубо мужской поступок? Что меня беспокоит, так это то, что в критический момент ты окажешься не способным на это.

— Не беспокойся. Придет время, и я покажу, на что способен.

— Какого времени ты ждешь? От юноши каждая минута требует мужества, мужественности, если быть точнее. Вот, как эта, например. Разве нет?

— Намек?

— Ага, — и Рыжуха, смеясь, ухватила его левую руку и положила себе на плечи. Сама же обняла правой рукой его за талию.

Мальчишке, кажется, это понравилось, он притих, даже дыхания его не стало слышно. Сердце забилось чаще и громче. Продолжая игру, девушка прижалась ухом к его груди.

— Слушай, у тебя сердце не больное?

— Не жалуюсь. А что? — Алексей остановился.

— Стучит, как «пламенный мотор».

Она ощущала, что Алексей сейчас отшатнется, вывернется из ее рук, и сегодняшний вечер для нее будет утрачен. Тогда снова лови оказию. Нет, сейчас так удачно соединилось его растроганность с элегичностью природы, что не воспользоваться этим — грех. И она играла свою роль дальше.

— Я не думала, что у мужчин так сердце бухает! Еще выскочит, — Рыжуха залилась смехом, немного искусственным, в котором тем не менее угадывалась нервозность. — Сейчас мы его уймем. Шагай со мной в ногу, вот так, вот так, — подталкивала мальчишку обнимающей его рукой.

Она мастерски отвлекала внимание от его руки, лежащей на ее плечах, от своей руки, обвивавшей его торс, от своего прижимания к нему и сосредоточивала его лишь на волнении в крови, поощряя мальчишку к более глубокому возбуждению.

— Побежали! Дадим сердцу ту нагрузку, которой оно просит, — она отлипла от Алексея и побежала. — Звезды будут потом, а сейчас смотри, чтобы не упасть.

Рыжуха выбежала на середину толоки. Этот участок земли граничил с прудом через высокую дамбу. Дренажа в дамбе не было, вода из пруда уходила в Осокоровку подземными ручейками. А под самой дамбой со стороны толоки бил ключ, один из многих на дне пруда. Его заботливо обустроили здесь, чтобы можно было набирать «вкусную» водичку. Источник обнесли забором, вырыли возле него глубокую лунку и оштукатурили, подготовив удобное место для подставляемого под струйку подземной воды ведра. А сток отвели дальше к Осокоровке.