Ольга Лаврова: Расскажи, расскажи, бродяга

- Родственникам известно о вашей судьбе?

- Нет... - потупясь, будто сконфужен. - И я вас прошу, гражданин следователь, пусть им не говорят - где и что со мной! Стыдно!

- На сей раз действительно рассказали правду?

- Клянусь вам!

- Или снова - "меня солнышко пригрело, я уснул глубоким сном..."?

Бродяга смотрел непонимающе.

- Песня такая. Неужели не слыхали? "Расскажи, расскажи, бродяга... Ой, да я не помню, ой, да я не знаю..."

- Ах, песня, - по лицу пробежала рябь. - Закурить не дадите?

Знаменский достал сигареты. Не напрягаться, подумал он. Пусть само по себе отсеивается и крупицами оседает. И, когда немного подкопится, может, сгруппируется в некую молекулу, и авось удастся сообразить, что за субстанция такая неведомая. Он двинул по столу лист бумаги.

- Напишите мне фамилию, имя, отчество и все остальные сведения о себе и своих близких.

Бродяга с усердием приступил. Шариковый карандаш в крупных пальцах умещался ловко, однако строчки чуть спотыкались, в них чудилась странная неправильность. Вероятно оттого, что Знаменский наблюдал их в опрокинутом виде. Или просто непривычное для человека занятие.

Просто? И можно избавиться от мороки? Нет, никак нельзя. Стало быть, не просто.

Минул месяц. Знаменский изучил каждую пору этого лица, каждую модуляцию голоса. Но по-прежнему не ведал, кто перед ним. Данные по Федотову подтвердились полностью. Даже школа, в которой учился, до сих пор на том месте стояла. По отпечаткам пальцев он не был зарегистрирован, значит, не судим. По словесному портрету в розыске не числился. Однако вчера Знаменский взял вторую отсрочку. Теперь, кроме районной и городской прокуратуры, пришлось бить челом и в республиканской, и только виза Скопина (молчаливо, но отчетливо выразившего при этом свое неудовольствие) убедила в необходимости нового продления следствия.

- Зинуля, мы впали в ничтожество! - ябедничал Томин в столовой. - Паша два месяца валандается с нарушителем паспортного режима!

- Что, занятный бродяга?

- Да видел я его - обычный врун и пропойца.

Знаменский разозлился.

- А ты видел, что на допросе ему было очень скучно? Если он раньше не судился, полагалось бы интересоваться следствием, а не зевать.

- Ну а еще? - это Зина вместо того, чтобы поддержать Томина.

- Есть и еще... разные мелочи. К тому же фотография, которую послали к нему на родину, вернулась неопознанной. Некому ее показать. Петр Федотов ушел из дому лет десять назад. Отец умер, старший брат тоже. А мать в прошлом году совсем ослепла.

- Знаешь, тут можно кое-что сделать. Пусть пришлют любую его фотографию, хоть детскую: я проверяю. Методом совмещения основных точек лица.

Томин выловил из компота щепку и воткнул в хлебный огрызок. Стакнулись! Одержимая парочка!

По дороге в Бутырку его осенило:

- Слушай, ведь у тебя есть Ковальский! Кто тебе лучше обрисует бродягу? Пятую неделю в одной камере сидят.

- Спекулировать на добрых отношениях с заключенным...

- Паша, что значит спекулировать? Ты спроси как умного, проницательного человека! Он же польщен будет, что ценишь его мнение! Ну?

- Там видно будет.

Снова дежурила Ниночка и снова припасла Знаменскому тридцать девятый кабинет. Томин в который раз подумал, что она очень мила. А то, что неравнодушна к Паше, так только сам он мог не замечать.

С Ковальским посмеялись над дурнем туристом, отвалившим бешеный куш за гайку. Но на следующем эпизоде он снова заосторожничал:

- Неужто был такой случай?

- Был.

- Пал Палыч, зачем мне бежать впереди прогресса? Вдруг у вас - извиняюсь одно фу-фу, а я навешу на шею лишний эпизод!

- Двадцать второго августа сего года у бензоколонки на Трубной улице вы познакомились с шофером черной "Волги". Пообещав двадцать рублей, уговорили поехать к магазину "Автомобили".

- Да-да-да. Припоминаю... Всегда-то надеешься, как в песне поется, что никто не узнает и никто не придет. Но вот узнали и пришли. Так неприятно!

- Каким образом вы познакомились с покупателями?

- Пал Палыч, разве с покупателями знакомятся? Это они должны искать знакомства, иначе какое же доверие, - признав очередное поражение, Ковальский вдохновлялся воспоминаниями. - В тот раз дело было так. Подъезжаю к магазину. На меня смотрят. Это я здесь, - оттянул борт модного пиджака, - в рванье сижу. А там вышел - на мне ниточки отечественной нет! Всем ясно: прибыл собственник с личным шофером. Чтобы прощупать публику, мне требуется минута, ну, полторы. Примечаю двух "жучков". Насквозь вижу: в одном кармане - пачка купюр, в другом - липовая справка об аварии. Туда надо только проставить горзнак машины. Известна вам эта механика?