Ольга Лаврова: Третейский судья

- Так-так... Замечательно... - Томин вздыхает: - Зинаиды не хватает.

- Еще как!.. - Пал Палыч с трудом пересиливает возникшую скорбную паузу. Мне дали понять, что тебя интересует убийство одного иностранца. Московское бюро Интерпола запрашивало фотографии с места обнаружения. На что тебе покойный Нуриев?

- Нуриев мне даром не нужен, ни живой, ни мертвый. Но он ведет к человеку, за которым Интерпол охотится. Это некто Ландышев.

Знаменский быстренько "листает" память. Александр Нуриев - иностранец советского происхождения - обнаружен убитым с неделю назад возле отеля "Советский", где он был постояльцем. В кармане его плаща найдена записка с московским адресом. По этому адресу расположен офис страховой компании, каковую возглавляет... да, именно Ландышев.

- И на него имеет виды Интерпол? - переспрашивает Пал Палыч.

- Еще как имеет! Он, между прочим, не Ландышев, а Крысин. Среди уголовных дружков носил кличку Крыса ученая, - Томин кладет на стол фотографию лысоватого человека с острыми чертами лица.

- Такой умный? Или образованный? - спрашивает Пал Палыч.

- Он, знаешь, был доцентом. По марксизму. Оч-чень процветал. Брошюрки издавал: "Коммунизм - это молодость мира", "Экономика социализма при переходе к коммунизму". А когда эта... наука пошла кошке под хвост, жутко обозлился. И тут из лагеря вышел его одногодок, дворовый бог по кличке Мокрый. Вот он, - на стол ложится вторая фотография: матерый блатной "лоб". Опекал Крысина почти с пеленок. А тот даже слал ему посылки в зону. Через третьи руки, естественно.

- И воскресла старая дружба?

- Ну да. Эта парочка тут потренировалась и прибыла в Европу. Там у доцента открылось второе дыхание, нашел себя. В поле зрения Интерпола оба попали после нескольких налетов: однотипные грабежи ювелиров.

- А куда сбывали? - удивляется Знаменский, - На сбыте драгоценностей засыпаться проще простого.

- Они брали только наличные. Думаю, ювелирам предлагали какой-нибудь супербриллиант, вывезенный из России. Те, кто клевал, готовили деньги. А вместо бриллианта получали пулю в затылок. Но вдруг...

Некстати звонит один из телефонов.

- Знаменский... Наконец-то... Оружие нашли?.. И когда?.. Минутку, - закрыв ладонью микрофон, спрашивает Томина: - Ты вечером у меня?

Тот пожимает плечами, дескать, о чем речь. И Знаменский говорит в трубку:

- Нет, сегодня задерживаться не буду. Пусть поторопятся. Пока, - дает отбой. - Но вдруг?

- Вдруг, Паша, доцент Крысин прервал свою деятельность и лег на дно. То ли почуял внимание полиции, то ли по родине соскучился, но всплыл уже в России. С новыми документами, конечно. Теперь он бывший счетовод Ландышев. И раскручивает краденые деньги.

Опять звонят. Потом входит секретарша с многостраничным документом в руке.

- Пал Палыч, генерал просил завизировать.

Листая бумаги, Знаменский спрашивает Томина:

- А при чем убитый Нуриев?

- Это вторая часть истории. При дележе добычи наш Ландышев - тогда еще Крысин - Мокрого обидел. Тот его года два искал по Европе, потом нащупал здесь. И позвонил из Австрии, что направляет своего человека объясниться. На старопиратском языке - послал с черной меткой.

Секретарша уносит свои бумаги, кто-то еще суется в дверь, но Знаменский машет, чтоб не мешали.

- Это и был Нуриев?

- Ну да. Через пять дней наше бюро в Москве увидело в вашей сводке...

Знаменский прерывает:

- Наше бюро в вашей Москве?

- Нет, Паша, конечно, ихнее бюро в нашей Москве.

- То-то же. А Ландышев и Крысин наверняка одно лицо?

- Наверняка.

- Тогда почему "ихнему бюро" его не забрать? И заодно Мокрого?

- Понимаешь, все, что я рассказываю, - сущая правда. Но с доказательствами слабовато. Было еще два участника грабежей, из немцев, - их наши деятели убрали. Прямых свидетелей нет. Агентурные же донесения в дело не вставишь.

- Что-то твой Интерпол слабо выглядит.

- Ихний, ихний. Он, Паша, довольно глазастый и уши длинные, а вот руки часто коротковаты. Потому меня и командировали - очень, я считаю, удачно. На пару мы как-нибудь расколем бывшего марксиста!

Ну вот и прошла легкая стесненность, что ощущалась при первой встрече. Они снова на одной ноге. Они хорошо слышат друг друга.

Живой Ландышев изрядно отличается от фотографии. Там он мелкотравчатый какой-то, только глаза смышленые. В натуре же Ландышев держится с апломбом, с некоторым даже шиком. От него деньгами пахнет. Только в движениях проскальзывает порой стремление оглянуться и поберечь спину.