Ольга Лаврова - Третейский судья

- Господин Ландышев, вы то ли пьяны, то ли нездоровы. Зачем вы пришли?

- Затем, чтобы ты рассудил в мою пользу! И признал, что Авдеев не имеет права на страховку!

Коваль, настораживается: причина наглости Ландышева непонятна, но это не просто попытка "взять на горло", наглость на чем-то основана. И, проявляя осмотрительность, Коваль реагирует довольно сдержанно:

- Если бы не просьба уважаемого мной человека, я бы давно с вами распрощался. Все эти проволочки и увертки осточертели.

- Значит, я нечестный, да? А не лучше ль на себя, кума, оборотиться - как сказал великий баснописец. - Ты-то какой есть на самом деле?

- Какой же? Договаривайте.

Невозмутимость Коваля и эта его поза превосходства все пуще "заводят" Ландышева.

- Ты еще ничего не понял, - говорит он. - Думаешь, я пришел к Янову? Хрен-то! Я разговариваю с Ковалем Олегом Ивановичем. Та-ак-то вот. И Олег Иваныч сделает хенде хох. Он будет судить, как я велю.

Конечно, отправляясь на родину, Коваль просчитывал возможность встречи с кем-то из прошлого. Встреча такая весьма неприятна, однако не фатальна.

- Я под любым именем не привык, чтобы мне хамили. Я этого не разрешаю, раздельно произносит он.

- Ах, ты не разрешаешь! Хочешь быть весь в белом! А я тебя спрошу: ты когда ее подушкой душил, ты ее при этом трахал?

Понимая, что Коваль сейчас на него бросится, Ландышев кричит телохранителям:

- Эй, ребята!

В дверь всовывается голова:

- Мы нужны?

Ландышев, чуть помедлив, жестом показывает, что нет, не нужны. Этой заминки хватает Ковалю, чтобы овладеть собой.

- И какое у нее было имя в этой сказке? - спрашивает он.

- Ха, проверочка. Галина не Галина, Марина не Марина... - наслаждается Ландышев. - А была она, пожалуй, Вероника. Так ведь?

Коваль молчит. Ландышев обнаружил знание того, что Коваль считал надежно скрытым. Что еще ему известно? А тот продолжает свою линию:

- Говорят, красивая была девочка. Небось и цветочка на могилку не снес?

Он повторяется и слово "наркотики" не произносит. Странно, но, похоже, выложил все, что знал, - догадывается Коваль и задает контрольный вопрос:

- Больше за мной грехов нет?

Ландышев озадачен ироническим его тоном.

- Мало, что ли? Убийство же. Мокрятины наделал!

Откуда он знает? Откуда?! Ладно, об этом я подумаю после, а пока:

- Если что и было десять лет назад... "если", я сказал... то, вероятно, велось следствие, виновных наказали. Если где было мокро, то высохло. Зря думаешь, что ты на меня наехал. Как говорят в уголовном мире, затыренное клеймо мне лепишь. Если по фене петришь - почеши ногу! - Коваль почуял в Ландышеве уголовную струю и вспомнил время, когда на Севере работал с заключенными и знал блатной жаргон.

Ландышев опешил от неожиданности, растерялся, понимая, что не одолел Коваля. А Коваль довершает победу:

- Суд проведу объективно. Документы о страховых выплатах представишь. Сколько надо времени?

И Ландышев пасует:

- Дня два... не знаю... да пришлю я, Олег Иваныч.

- Максим Алексеич!

- Максим Алексеич, - кисло поправляется Ландышев.

Он идет вон из гостиницы, еще не оправившийся от поражения, но уже распаляемый новой злобой на Коваля. Бормочет:

- Собака... Козел...

К утру злоба перерастает в ненависть. Ландышев чувствует, что Коваль его унизил, что он, падло, его презирает, неизвестно с какой, стати. Снести этого Ландышев не может...

Ему назначено на пустой загородной дороге в полях. В машине, кроме Ландышева и шофера, Руслан с охранником. Ждут.

Подкатывают два джипа - навороченный и попроще. Из второго выпрыгивают четверо телохранителей, становятся квадратом. Ландышев вылезает, вступает внутрь квадрата. Двинувшегося за ним охранника Руслан придерживает:

- Сиди, не положено. Это ж крышак приехал.

Сам он выходит и скромно занимает место в сторонке.

Ландышев кланяется "крыше" - тощему блондину с гвардейской выправкой - и начинает поносить приезжего австрийца.

Блондин слушает, глядя в сторону, - такая манера.

Руслан напрасно старается разобрать, о чем речь.

- Уже не в мои только - в наши дела лезет, - жалуется Ландышев.

Блондин коротко зыркает на собеседника: проняло.

- Не годится, - роняет блондин.

- А вроде намекнул, что из законников.

- Темнит, - сообщает блондин. - Как ты про него первый раз сказал, мы проверили. Он приехал сам по себе. Если кто за ним стоит, нам неизвестно. Вена Москву не предупреждала. Что мы ему - ангелы-хранители?

- Ничуть не ангелы, - оживляется Ландышев.