Потом мальчики испугались, что ли? Милицейский работник сказал, что кого-то убили, мужчина на него закричал, худенький мальчик тоже закричал, а рядом муж раскашлялся, мешая слушать. Потом все замолчали, женщина вспомнила про обыск и, обернувшись, застала Томина за нелепым переливанием сгущенки.
Перед понятой Томин был в долгу за прерванную стирку и потому объяснил:
-- Недавно в клубничном варенье нашел три бриллиЭантовых кольца.
-- Нет, правда?
-- Честное слово.
Он снял картон с початой банки консервов, потыкал туда вилкой, глянул на картон.
-- Зинаида.
Гордая Маргарита среди гостей Воланда. Жирное пятЭно искажало ее фигуру, делало смешной.
-- О! Надо показать.
Как положено, предъявила Пал Палычу и после разрешающего кивка старшему Никишину.
Он схватил гравюру, испорченную масляным кругом.
-- Где вы нашли?
-- Были шпроты накрыты. За буфетом есть еще.
Игнат бросился к буфету, покопался за ним, вернулся, держа несколько гравюр с налипшими ошметками паутины.
-- Ни одна не продана! -- воскликнул он, глубоко уязвленный.
-- Прости, Игнаша! -- взмолился Михеев. -- Помочь хотел! Ведь просто так ты бы не взял. Ну, считай, я их купил!
-- Консервные банки покрывать?! -- Игнат шагнул к окну, за штору, отгородился от всех выцветшим бежевым полотнищем.
Афоня, болтун и непоседа, застыл на диване в каменЭной неподвижности, только хохолок подрагивал. Трудно переносят ребята разочарование, расставание с Михеевым. А впереди еще один удар. Пал Палыч пошуршал протоколом.
-- Вернемся к убийству Серова.
-- За каким дьяволом мне ваш Серов нужен? Даже ребенку ясно, что за это не убивают!
-- Ребенок не знает, что такое восемьдесят седьмая статья.
-- И незачем ему знать! Хватит ворошить мое проЭшлое! Я отбыл наказание -- все!
Кибрит и Томин между тем принялись исследовать дно буфета. Он был высокий, громоздкий -- явно переЭехал сюда из прежнего жилища, где располагался приЭвольно, не достигая потолка, может быть, на метр. У хозяев либо не было средств на новую мебель, либо не отличали они старины от старомодности и почитали за ценность многоэтажный гроб с бутылочно-зелеными стеклами в дверцах. Это был наиболее обжитой Михеевым предмет обстановки, и обыск на нем задержался. Томин подстелил газету, лег на пол и ощупывал дно снизу.
-- Ваш друг, -- обратился Пал Палыч к бежевой штоЭре, -- судился за изготовление фальшивых денег. Это и есть восемьдесят седьмая статья. -Игнатовы ноги в стопЭтанных ботинках переступили, словно ища опоры более прочной, чем пол. -- И, думаю, хотел вернуться к преЭжнему. Но возраст не тот, сноровка потеряна. ПонадобилЭся помощник. И тут он разыскал вас. Есть подозрение...
Батюшки, что вытворяет глазами, испепелить готов!
-- Гражданин Михеев, у меня будут ожоги. Так вот, есть подозрение...
Зиночка. Что-то выкопала... Ну конечно! То самое!
-- Уже не подозрение, -- сказала она, понимая, что прямо-таки артистически вписывается в ситуацию. -- Это называется "следствие располагает убедительными докаЭзательствами", -- и повернула лицом к публике склеенЭную из нескольких фотографий сильно увеличенную двадцатипятирублевку.
-- Обалдеть! -- выдохнул Афоня.
-- Была прикреплена снизу к дну буфета.
Игнат показался из-за шторы.
-- Видите, расчерчена по зонам трудности. Заготовка для вас, Игнат.
Зина вышла, оставив на столе гигантскую купюру.
"Следствие располагает доказательствами, -- думал Пал Палыч. -Располагает. А я и теперь не знаю, почему он убил... истинной причины. Серов открыл бы глаза. Да разве он сам не готовился открыть глаза? И скоро... Если б они с Игнатом уже печатали, Серов грозил разоблачением -- то понятно. А так..."
-- Вы ведь привязаны к ребятам, верно, Михеев? И во что собирались втянуть.
На Михеева будто кипятком плеснули.
-- Я должен был отдать их вам, да?! Чтобы они надрыЭвались, как все?! Приносили пользу обществу? Я не хотел, чтобы вы приносили пользу! -- воззвал он к Никишиным. -- Я хотел, чтобы вы по-настоящему жили, для самих себя! Чтоб все могли! Свободные, сильные! -- и снова Знаменскому: -- Плевать я хотел на ваше общество! Что вы можете им предложить? Им лично?
-- То, что делает человека человеком. А не просто двуногим. С крепкими зубами, а иногда и с ножом. -- Прописные истины на скорую руку. Михеев красноречивей. Но что-то надо отвечать. -- Свобода... Совершать преступления? А потом расплачиваться годами за решеткой?
-- Нет, Игнаша, клянусь! -- страстно заговорил Михеев в последней попытке сохранить хоть что-то от отношений с ребятами. -- Ты сделал бы мне одно клише! Одно-единственное клише -- и все! И живи, как хочешь, пиши свои картины, остальное я беру на себя! Вам с Афоней идут чистые, настоящие деньги! Ведь все преступления ради денег, а это -- самое честное: не взятка, не кража, никому в карман не лезешь, не отнимаешь. Делать деньги! Как таковые. Хрустящие, переливчатые! И ты властелин, король!
Читать дальше