Шота Горгадзе - Любовь к деньгам и другие яды. Исповедь адвоката

Однако миллиардер Левин вдруг встал, забрал чек, неловко и сухо попрощался и вышел из кабинета.

После его ухода я направился к сейфу: мне нужно было немного коньяка и времени, чтобы оплакать лимонный Porsche.

Примерно через треть бутылки зазвонил мобильный.

— Шота Олегович Горгадзе…

— Слушаю…

— Майор Полозов, МУР. Вам удобно говорить?

Я взглянул на часы — и часа не прошло. Слишком быстро, даже для Левина. Или нет?

— Не совсем…

— Вы чем-то расстроены?

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

— Майор, у меня такое ощущение, что я только что срубил сук, на котором мог бы безбедно провести остаток жизни. В данный момент я не нахожу особых поводов для веселья. Чем могу быть полезен?

— Нам нужен ваш совет. Профессиональный.

— Давайте завтра…

— Это срочно. Мы пришлем за вами машину.

— Хм…

— Это не займет много времени. И… Шота Олегович. Я буду вам весьма признателен. Лично.

Кабинет у Полозова маленький и прокуренный.

Сам майор — мужчина роста выше среднего, жилистый, чуть сгорбленный, не улыбчивый, с длинными, как у гиббона, руками и спокойным взглядом светло-зеленых глаз.

— Здравствуйте, вы уж извините, что так…

Я промолчал. Полозов не извинялся, и я его не прощал. Все-таки условности придуманы не зря: их соблюдение помогает избежать путаницы в статусе.

— Кофе? Правда, у меня растворимый, вы, наверное, такой не пьете?

— Нет, спасибо…

— Что ж, тогда к делу…

Для «дела» пришлось выйти из кабинета и долго идти куда-то по коридорам и лестницам, спускаясь все ниже и ниже. Перед нами, мыча электрическими замками, открывались какие-то двери. Людей, которых под вечер в коридорах и так было немного, здесь, на нижних этажах здания, становилось все меньше и меньше. Полозов шел размашисто, уверенно, и я старался не отставать.

Наконец мы свернули в последний раз, майор постучал. Нам открыли. Помещение было пустым и ярко освещенным, и поначалу я не разобрал, где мы находимся.

Когда глаза немного привыкли, я огляделся. Два стола, четыре стула, больничная каталка, вокруг которой суетились люди.

Полозов кашлянул. Люди вокруг каталки расступились.

На каталке лежал труп. Правый глаз заплыл страшной лиловой гематомой, левая щека была разодрана, сквозь дыру виднелись зубы нижней челюсти. Рубашка была вся в крови, пиджак и брюки местами выгорели до дыр.

Труп повернулся изуродованным лицом в мою сторону и приветливо махнул рукой.

— Здравствуйте, Шота Олегович! — сказал мне труп миллиардера Левина.

Как оказалось, коньяк у Полозова хранился просто под столом.

— Полагаю, ваш первый визит ко мне и история с разводом… — обратился я к Левину.

Левин кивнул и опрокинул коньяк в дыру в щеке.

— Хотел вас проверить. Чешется, — без паузы пожаловался он и почесал нос.

— Проверили?

Левин снова кивнул.

Полозов встал.

Труп миллиардера тоже поднялся со своего места и одернул местами прогоревший, но все еще идеально сидящий на нем костюм. Некоторым баснословно дорогим ателье удается шить так, что вышедший из их стен наряд смотрится даже на мертвецах.

— Как я понял, вы согласны, Шота Олегович?

Я тоже встал.

— Согласен.

— Подпишите.

Стоя, я подписал все, что требовалось. Труп Левина увели, а я уехал домой. Потому что по плану, одобренному майором МУРа Полозовым, адвокат Шота Горгадзе должен будет находиться дома, в своей постели, в то время, как его клиента убьют.

— Шота Олегович?

— А?

— Во сколько вас забрать, спрашиваю?

Я оглянулся, машина остановилась у моего подъезда. Вот же… Даже не заметил, как приехали.

День выдался непростой, но я все же заглянул в почтовый ящик. Среди прочего в бумагах обнаружился обычный белый конверт безо всяких надписей. Я зашел домой и бросил бумаги на стол. Открывать сразу не стал. Я знаю, что некоторые люди живут по принципу, гласящему: то, чего ты не знаешь, не может тебе навредить. Я не всегда согласен с этим, однако что-то в этом есть. Иногда ты совершенно отчетливо понимаешь, что то, что произойдет после того, как ты узнаешь новости, зависит от того, как ты их узнаешь. Какая-то шредингеровская котомеханика пространства, где наблюдение процесса влияет на его результат.

Стоя под горячими упругими струями, смывающими с меня день сегодняшний, я блаженно не ведал о том, чем теперь все для меня закончится.

И лишь выйдя из душа, заварив себе крепкого чаю и выпив первый глоток, я вскрыл конверт, в котором оказался всего один лист. На нем, набранное наивной разноцветной аппликацией вырезанных из журналов букв было выложено: