Кейт Аткинсон - Ждать ли добрых вестей?

— Мы сначала думали, все, починили вам артерию, а она все течет и течет. Раза с третьего удалось, — сказал ему веселый доктор. — Доктор Брюс, зовите Майком, — сказал он, присаживаясь у Джексона в ногах и лыбясь так, будто они только что познакомились в баре.

Зовите-Майком был слишком молод — не бывает таких врачей. Медсестры-то знают, что у них в больнице ошивается школьник из местной началки?

— Вы уж потрафите ему, — шепнула Джексону в ухо мутная — теперь не такая мутная — медсестра. — Он думает, что взрослый.

— Спасибо, — сказал ему Джексон.

— Нормалек, братан.

Австралийский школьник.

Интерн, «доктор Сэммз — зовите-Чарли» — вылитый Гарри Поттер. Что-то неохота Джексону лечиться у вылитого Гарри Поттера, но в его положении не поспоришь.

— Вас, я вижу, по голове шандарахнуло, — сказал мальчик, который выжил. — Раньше бывало такое?

— Не исключено, — сказал Джексон.

— Ну и зря, — отметил юный волшебник, словно получить по башке Джексон вызвался сам.

— Мутно, — сказал Джексон.

Это теперь было его любимое слово. Когда его дочь училась говорить, ее первым словом было «кот». Так она называла все — уток, коляску, молоко; все, что представляло интерес, было «кот». Однословный мир. Сильно упрощает жизнь, надо бы позвонить, рассказать ей. Джексон позвонит — вот только вспомнит, как ее зовут. И заодно — как зовут его.

Он заснул, а когда проснулся, у постели была другая медсестра.

— Кто я? — спросил он.

Тоже мне, нашелся философ-любитель. Однако вопрос отнюдь не метафизический. Ну правда, кто он?

— Вас зовут Эндрю Декер, — ответила она.

— Да? — сказал Джексон. Имя крошечным колокольчиком звякнуло в недрах черной дыры заброшенных воспоминаний, но Джексон не имеет к нему отношения. Он не ощущал себя Эндрю Декером, вообще-то, он никем себя не ощущал. — Откуда вы знаете?

— У вас в куртке был бумажник, — сказала медсестра. — В бумажнике права, там ваше имя и адрес. Полиция пытается кого-нибудь по этому адресу найти.

Его локтевая артерия была перебита, что привело к «массивному и стремительному кровотечению», сообщил двойник Поттера. Кровяное давление упало, случился шок. Мозгу не хватало кровоснабжения.

— Переутомление, одышка, озноб? — спросил Майк, австралийский летучий доктор. Вид у него такой, будто медикаментов жрет больше, чем пациенты. — Тошнота, общее замешательство, дезориентация, галлюцинации? Да?

— Я был в белом коридоре.

— Чуток избито.

— Не говорите, пока сами не попробовали, — сказал Джексон.

— Катастрофу вы, по всей вероятности, не вспомните, — сказал летучий доктор. — Скорее всего, в вашей долговременной памяти она не запечатлелась. Однако почти все остальное вернется. Вы же вспомнили, что у вас есть дочь.

Кто-то оказал Джексону первую помощь, спас ему жизнь на месте происшествия. Еще один человек, которого Джексон никогда не сможет отблагодарить.

Пришла женщина из полиции, села в ногах, терпеливо подождала, пока он сфокусирует на ней взгляд. Кто-то съездил по адресу, указанному в водительских правах, и тамошние жильцы сказали, что об «Эндрю Декере» впервые слышат. Старые права, без фотографии, — может, он забыл их продлить, когда переехал?

Джексон взирал на нее без тени мысли.

— Представления не имею.

— Ну, сейчас пока рано, — бодро сказала она. — Кто-нибудь непременно придет и вас узнает.

Очень странно находиться среди последствий катастрофы, о которой ничего не помнишь. Не помнишь, как поезд сошел с рельсов, не помнишь вообще ничего. Чистый лист бумаги, циферблат без стрелок. Теперь он жалел, что клеймил себя так скудно. Надо было вытатуировать имя, звание и номер, не только группу крови.

— Я своей кошке чип вставила, — поделилась медсестра. — На душе теперь легче.

— Я умер, — сказал он новому врачу.

— Ненадолго, — ответила она, будто отмахнулась: мол, вот если бы подольше — это бы произвело на нее впечатление. Доктор Фостер, женщина, которая сообщить свое имя не пожелала.

— Но, технически говоря… — сказал он. Слабость не позволяла спорить.

Она вздохнула так, будто пациенты целыми днями с нею собачатся, живы они или мертвы.

— Да. Технически говоря, умерли, — согласилась она. — Очень ненадолго.

У него началась новая жизнь. Сколько уже недель?

— Да восемнадцать часов, — сказала новая врачиха.

Он успел смотаться в ад и обратно (или, может, в рай и обратно) — и суток не прошло. Ничего себе. А когда его отпустят домой?