Кейт Аткинсон - Ждать ли добрых вестей?

Эти заявляются без приглашения на тематический утренник «Волшебный единорог» в честь дня рождения дочери и стреляют в голову теще, которая в кухне накладывает на тарелки желе и мороженое, а потом охотятся на свояченицу, как на оленя, и ей тоже стреляют в голову на глазах у десяти визжащих семилетних девочек, среди которых и их дочь. У Нидлера трое детей, Симона, Шарлотта и Камерон. Десять лет, семь и пять. Именинница Шарлотта получила от отца пистолетом по голове, когда попыталась заслонить собой тетю Дебби. («Шарли у нас смела малка девочка», — сказала Элисон.) Вероятно, Дебби все поняла, едва в кухне прогремел первый выстрел, — она загнала детей в оранжерею на задах и, когда Дэвид Нидлер наставил пистолет, попыталась заслонить детей собой, всех десятерых. До последней секунды кричала на него — орала, какой он паршивец. Тетя Дебби заслужила медаль.

Пока бывший муж сеял смерть в доме, полном девочек и женщин, Элисон сидела наверху с Камероном, которого тошнило в туалете от переизбытка сахара и восторга. В кухне лежала мертвая мать Элисон, в оранжерее лежала мертвая сестра Дебби, и ее десятилетняя дочь обтирала окровавленную мамину голову салфетками с Волшебным единорогом. Дэвид Нидлер потащил за собой Симону, и с ним сцепилась соседка, мать одной из девочек. Она-то думала, худшее, что ей сегодня предстоит, — пережить два часа с очумевшими семилетками, а в итоге пришлось бороться за жизнь: Дэвид Нидлер выстрелил ей в грудь. Она проиграла. Три жизни, три смерти, Дэвид Нидлер — Эндрю Декер, ничья.

Дэвид Нидлер сбежал, и малолетних трофеев ему не досталось. После первого выстрела Элисон схватила Камерона и спряталась с ним в гардеробе в спальне.

Эндрю Декер не трогал свою семью — он уничтожил чужую. Семью Говарда Мейсона. Вероятно, неадекватным одиночкам невыносимо видеть, что люди счастливо проживают жизнь, какой у них самих никогда не было. Мать и ее дети — вот она, связь, которая в сердце всего, так?

Прятаться или бежать? Луиза надеялась, что она-то не побежит, она будет бороться. Можно бороться, если ты одна, и бежать тоже можно. Если ты с детьми, нельзя ни того ни другого. Можно попытаться. Габриэлла Мейсон пыталась, все ладони, все руки у нее были изрезаны — она старалась отразить нож Эндрю Декера. Жизнью своей защищала потомство. Габриэлла Мейсон заслужила медаль.

Пустые игровые площадки, безлюдные пруды с утками — Луиза бывала там, бывала там с маленьким Арчи, внезапно видела нестойкую походку какого-нибудь психа, его бегающие глаза. Не смотри ему в лицо. Быстро шагай мимо, не привлекай внимания. Где-то, в какой-то стране Утопии, женщины ходили по земле и не боялись. Хорошо бы посмотреть на эту страну.

Все женщины заслужили медаль.

В бело-синем кувшине на приставном столике в гостиной Трапперов стояли цветы. Нет, не дешевые бездумные цветы из кенийской теплицы, а длинноногие и ветвистые растения из сада Трапперов.

— Зимняя жимолость и саркококка, — сказала Джоанна Траппер. — Прекрасно пахнут. Так приятно, когда зимой цветы.

Луиза сделала вид, будто ей интересно. Кажется, она генетически не способна вырастить что бы то ни было, — видимо, забота и воспитание отсутствуют в ее митохондриальной ДНК. Саманта с Патриком в их прежнем доме «вместе садоводили». А у Луизы и Патрика вместо садика газон, покрытый дерном и обсаженный редкими унылыми вечнозелеными и кустиками. Что за кустики, Луиза не знала и в саду побывала один раз, когда они с Патриком ради блага общественности соорудили барбекю в бабье лето, в последний момент зазвали на новоселье соседей — в том числе двух старших офицеров полиции, шерифа и писателя-детективщика. Эдинбург в лучшем виде.

Первая миссис де Уинтер, Саманта, умела выманивать живое из земли.

— Душистый горошек, помидоры, клумбы висячие — она обожала сад, — рассказывал Патрик.

Наверное, распознавала кустик со ста шагов. Хорошая Жена.

— Прелестно, — сказала Луиза Джоанне Траппер, вдыхая зимнюю жимолость.

И не покривила душой — правда ведь прелестно. Джоанна Траппер прелестна, и у нее прелестный дом, и младенец тоже прелестный. И все у нее в жизни просто прелестно. Если не считать того, что в детстве всю семью вырезали.

— Нельзя такое пережить, — сказала Луиза Патрику ночью в постели.

— Нельзя, но можно попытаться, — ответил тот.

— А тебя кто назначил гласом мудрости? — спросила она. Впрочем, про себя, ибо любовью хорошего человека не разбрасываются, это тебе не бумажка ненужная, и даже Луизе хватало соображения это понимать.